«Если», 2008 № 12 (190) - [107]

В юмористических рассказах из жизни «автоматов и людей» Варшавский спорит не с учеными, а чаще всего с мифами о науке, которые циркулируют в публичном пространстве. Пародия, примененная к стереотипному сюжету, у него направлена на обыгрывание логических упущений. Она вскрывает неумение персонажа увидеть рамки применимости рабочей модели и выйти за них. Например, в рассказе «Контактов не будет» высмеиваются кочующие по разным текстам «стандартные» процедуры контакта с использованием теоремы Пифагора и цветомузыки. Земные исследователи оказались слишком зашорены, чтобы «увидеть» язык запахов, с помощью которого общаются пришельцы, — а те, в свою очередь, принимают землян за недоразвитых существ, неспособных к языковой (запаховой) коммуникации.

Еще одно направление — литературная пародия. Писатель не обращает внимания на «звезды на погонах» собратьев по перу: достается даже Ефремову с его искусственными именами персонажей и антропоцентрической убежденностью в том, что разумная жизнь во Вселенной может существовать только в человекоподобном теле. А уж сказка о Красной Шапочке, перетолкованная на новый лад, и вовсе переполнена ироничными цитатами из нескольких десятков западных авторов.

Однако пародия и юмор — не главные для Варшавского темы. НФ интересна для него как инструмент, моделирующий процедуры научной и инженерной работы. Варшавский ни слова не говорит о так называемой «романтике научного поиска». В центре его внимания — практическая реализация новых идей, которая сталкивается в жизни со множеством препятствий. И оказывается, что даже весьма запутанную житейскую ситуацию можно представить как инженерную проблему, с определенными логикой правилами решения.

«Фантастика пользуется теми же методами, что и современная наука. Ставит мысленный эксперимент: а что будет, если…» Метод — вот правильное слово. Для Варшавского фантастическая ситуация важна как площадка для демонстрации рационалистического (рационализаторского) метода. И здесь главное — искать и защищать альтернативы в мышлении, восприятии, оценке житейских и/или инженерных ситуаций. Не отвергать какие-то возможности сразу: ведь успешной способна оказаться версия, которая поначалу кажется сомнительной или вовсе невообразимой.

Маска писателя-фантаста позволяет Варшавскому перевести эти принципы на язык бытовых сцен. Так возникают на страницах его рассказов многочисленные изобретатели-неудачники, ставящие гениальные эксперименты на собственной даче (эту тему мы позднее встретим у Шефнера). Следом за ними являются в гости пришельцы из других вселенных и путешественники во времени, перепутавшие дату. Всюду для автора важна логическая схема ситуации, этакая «штука» — ход мысли и все, что ему препятствует. Но в каждом случае центром рассказа становится не схема, а конкретный человек и человеческие переживания.

Писатель замечал: «Представители точных знаний больше всего любят как раз такие «парадоксальные» ситуации, которые заведомо противоречат науке. Потому что в парадоксах спрессованы горизонты будущего метода мышления». В одном из рассказов для ускорения научного развития он даже вводит должность «консультанта по немыслимым предположениям» и направляет на консультацию к нему различных академиков, чтобы придать свежий импульс их работе.

Варшавский с долей иронии смотрит на современную науку и технику: он знает изнутри, что институты развития сами очень неразвиты, их деятельность сопровождается большим числом сбоев и холостых залпов. Но при этом он нигде не идет так далеко, как Генрих Альтов, нигде не ставит задачу создать «периодическую систему элементов» научного или изобретательского типа мышления. Для Варшавского важнее сохранить свежесть взгляда и точность социальной оценки. Одна из главных для него линий связана с тем, что наука и техника развиваются очень быстро и стремительно вторгаются в человеческий мир. Но сам человек не слишком к этому готов. Не очень хорошо приспособлен к решению новых задач, не встречавшихся ему ранее на эволюционном пути. Он норовит везде, куда ни попадет, создать для себя уютную нишу, в ней окопаться и «никого не пущать». В общем, Варшавский не испытывает по поводу человека особенных иллюзий. Он твердо знает: какие тепличные условия двуногому ни создай, он все равно будет куролесить ради собственной прихоти.

«Идеальное общество», лишенное проблем и противоречий, кажется автору невозможным — этому посвящены юморески «Казнь Буонапарте» и «Призраки». А в рассказе «Неедяки» встречается и вовсе прямая критика марксистского постулата о том, что человека из обезьяны создал труд. Логически и стилистически упакованная в форму литературной игры, она не вызвала никакого отторжения у цензуры. На далекой планете космонавты обнаружили странных существ, которые ничего не едят, поскольку не нуждаются в питании, а избыток воды и воздуха делает лишними любые конфликты. Неедякам не о чем говорить и договариваться, нет причин вести войны и создавать согласительные комиссии. Эта высокоорганизованная форма жизни начисто лишена признаков разума. Но вдруг неожиданно разум появляется и развивается очень быстро. Причиной стали блохи, завезенные на планету корабельным псом! Для борьбы с чесоткой за короткий срок неедяки создают комиссии и исследовательские институты, а также промышленное производство в крупных масштабах…