«Если», 2008 № 05 (183) - [16]

— И что с того? Благодаря ему мы встретились.

— Ну да, Уолл-стрит провалилась бы, не будь Голда и Силвера.

— Что с тобой? — удивился он. — Ты никогда не был таким.

— Раньше я никогда не нуждался в собственной кислородной подушке. Не бегал каждый час в туалет. Обходился без трости и вообще без кучи вещей, которые сейчас мне жизненно необходимы.

— Брюзга, — пробормотал он. — Старый брюзга.

— А ты молодой? — съязвил я. — Я еще помню девяносто свечей на твоем именинном торте. Черт меня побери, если весь дом едва не сгорел— Брось, Нейт, — уговаривал он. — Это наши золотые годы, а ты чертовски ворчлив! Попробуй хоть немного развлечься— Мои золотые годы прошли четверть века назад… но и тогда у меня все болело.

— Думаешь, ты единственный постарел? — не выдержал он. —

Еще месяц, и я даже не смогу перебраться из инвалидной коляски в свою чертову кровать, но при этом не сижу, как последний болван, и не жду смерти.

И опять началась ежедневная проповедь на тему о том, что мы должны быть не сторонними наблюдателями на празднике жизни, а участниками, и так далее, и тому подобное. И, как всегда, я пытался не рассмеяться при мысли о том, как он со своей инвалидной коляской и я с тонной металла в бедре и кислородной подушкой пытаемся в чем-то участвовать. Черт, да чаще всего его руки слишком сильно ныли, чтобы передвинуть шашку на доске, а что же до меня…

последнее время мне все чаще и чаще хотелось вышвырнуть кислородную подушку из окна и разом покончить со всем этим делом.

Наконец он немного успокоился, и мы стали спорить, какой фильм предпочли бы посмотреть: с Джоном Уэйном или Гэри Купером. Возможно, наилучшим вариантом стал бы Клинт Иствуд, но он был одним из новых, так что в расчет мы его не брали.

— Прости, что я вспылил, — сказал Мори. Он всегда говорил это, и всегда искренне. Не его вина: его так одолел артрит, что приходилось время от времени выпускать пар.

— Все в порядке, — кивнул я.

— Спасибо.

— Конечно, знай я, каким чирьем в заднице обернется наше совместное проживание, попросил бы Аластера Баффла превратить тебя в рогатую жабу еще в те времена.

— По крайней мере, я мог бы попроситься с ним в турне. Представление Сильвии об отдыхе ограничивалось шопингом в Эванстоне note 14.

— Он не ездил в турне. Он всегда был на месте, — возразил я.

— Интересно, он все еще там?

— Брось, Мори, он не был молод уже тогда. Ну а сейчас ему было бы лет сто двадцать — сто тридцать.

— Знаю, — отмахнулся он. — Все же интересно, существует ли лавка.

— Семьдесят пять лет спустя?

— Мы забежали к нему сказать, что идем в армию, помнишь?

— Да, семьдесят пять лет назад она была открыта.

— Нейт, я собираюсь провести остаток жизни в этом гребаном здании. Хотелось бы в последний раз выйти на волю.

— Кто тебе мешает?

— И больше всего на свете мне хотелось бы увидеть Лавку чудес Аластера Баффла.

— А мне хотелось бы еще раз увидеть, как Бэби Рут бросает тот мяч в матче со «Щенками». Но мы оба обречены на разочарование, —

вздохнул я.

— Бэби Рут мертв. А вот лавка, возможно, еще открыта. Может, она перешла к сыну или внуку Аластера. Где твоя жажда приключений?

— Я девяностодвухлетний старик с одним легким и одним бедром.

Для меня встать утром — это уже приключение.

— А вот я собираюсь поехать, — упорствовал он. — Если я прожду еще неделю, то не смогу сползти с кресла, поэтому еду завтра утром.

— Чтобы найти лавку, которая закрылась лет шестьдесят назад или больше… У тебя крыша едет, Мори.

— Если это и так, может, у Аластера Баффла я ее поправлю.

В этот момент пришли сестры, чтобы проверить, живы мы или нет, после чего оставили нас смотреть бокс по телевизору. Борьба сильно изменилась со времен Верна Гайна и Душителя Льюиса.

Больше никто не пользуется классическими приемами. Дерутся стульями и столами, а третья сторона вечно мчится на ринг, чтобы врезать тому, против кого дерется на следующей неделе. Мне, как всегда, стало тошно, и я пошел спать.

Проснувшись, я решил, что Мори забыл о своем идиотском плане отправиться в центр искать Лавку чудес, но он уже успел побриться и одеться. Увидев, что я не сплю, он подкатил кресло к моей кровати.

— Нейт, не возражаешь, если я позаимствую у тебя пару таблеток обезболивающего.

— Нет, разумеется, бери, сколько хочешь, — предложил я, осторожно спуская ноги на пол. — Черт, да мы захватим весь пузырек— Мы? — повторил он.

— Не думаешь же ты, что я позволю тебе ехать одному?

— Я боялся, что ты так и сделаешь, — признался он.

— Хорошим бы я был другом, если бы остался дома— Хорошим. Только ворчливым.

— Я ворчу только потому, что не знаю, как сейчас там, на воле.

Может, нам действительно пора в последний раз взглянуть на мир.

— Спасибо, Нейт.

— Кстати, а нам позволяется выйти отсюда?

— Об этом я и не подумал, — признался он.

— Может, выберемся тайком, пока они готовят завтрак и раздачу лекарств.

Он кивнул, сунул в рот пару болеутоляющих таблеток и поднялся с кресла.

— Вот, — сказал я, протягивая ему трость и направляясь в чулан за второй, запасной. — Давай спустимся через черный ход и выйдем в переулок, пока все собрались в передней части здания.

Именно так мы и поступили.