«Если», 2008 № 04 (182) - [18]

Грабеж был назначен на завтрашнюю ночь, вернее, на послезавтрашнее утро, ибо мне предстояло появиться в маленьком дворце графини за два часа до рассвета и убраться как раз в тот момент, когда первые лучи солнца коснутся ветхих кирпичных стен, окружающих здание.

— Нужно действовать быстро, — объявил Астольфо, — поскольку я уверен: графиня представляет опасность для себя самой и для своего крохотного королевства. Задача не настолько трудна, как кажется. Тебе предстоит проникнуть не в стальную крепость, возвышающуюся на неприступной скале, а всего лишь в скромное жилище со множеством дверей и коридоров, входов и выходов.

Когда-то там располагалась религиозная община. В парадном зале поклонялись божеству, а остальные помещения и здания служили жилищем для священников и верующих. Поэтому во дворце нет никаких оборонительных сооружений, и всякий может легко туда прокрасться. Конечно, Мютано постарается избавить тебя от природной неуклюжести, но тебе вовсе ни к чему обретать ловкость опытного взломщика. Это место плохо охраняется. Графиня не слишком богата, хотя и не совсем бедна, и ее замок ничего не представляет с точки зрения военной стратегии.

— А если меня поймают?

— Тогда дело плохо, — задумчиво протянул Астольфо, — поскольку тебя узнают и, естественно, предположат, что ты пришел за алмазом.

— Так оно и есть на самом деле.

— После этого они попытаются выведать, явился ли ты по моему приказу и не замешан ли я в какой-то интриге против графини.

— И что я должен ответить?

— Ты решил похитить драгоценность по собственному желанию, ты предал мое доверие, и, услышав обо всем, я приду в бешенство.

— Надеюсь, они удовлетворятся моими ответами?

— После нескольких часов пыток ты, вне всякого сомнения, признаешься во всем.

— Что-то мне расхотелось идти.

— Мютано снабдит тебя великолепным лекарством. Как только тебе начнут угрожать пытками, проглоти всего один шарик. Кончина будет быстра и блаженна.

При этом серые глаза учителя ни разу не затуманились сожалением. Взгляд оставался таким же мягким. Я обратил взор на Мютано. Тот ответил широкой улыбкой и протянул маленькую горошинку цвета гранатового зерна.

— Ладно. Так и быть, — согласился я.

Поскольку ограда дворца была кирпичной и к тому же чуть возвышалась над моей головой, подъемное приспособление состояло из легкой веревки, свитой из конского волоса, к концу которой был привязан железный крюк-трезубец, обтянутый мягкой кожей, чтобы заглушить удар о стену. Обнаженными оставались только острые зубцы. Оружием мне служили короткая шпага с лезвием длиной в три ладони, кинжал с трехгранным клинком, спрятанный в нагрудном кармане замшевого камзола и стальной нож, скрытый в левом сапоге.

— И как мне прикажете драться? — жаловался я. — Если меня поймают, придется сражаться одному против целой толпы.

— Хочешь обвешаться оружием и хлопать на ходу, будто пеликан крыльями? — парировал Астольфо. — Твое истинное преимущество — осторожность и умение оставаться невидимым и неслышимым. Вот единственно верный метод. Лишние клинки только помешают. Кроме того, ты войдешь в замок под прикрытием тени.

— Правда?! — обрадовался я.

Астольфо еще ни разу не позволил мне носить тень. По его словам, я был слишком неуклюж, чрезмерно порывист и не умел плавно двигаться. Даже самая крепкая тень, в которую он, по его словам, облечет меня, скоро превратится в лохмотья, потеряет весь свой темный блеск и покроется пятнами моего пота.

Но теперь мне сулили настоящую тень, ведь мне предстоит настоящее, серьезное задание, а не очередное упражнение для оттачивания искусства и восполнения пробелов в образовании. Конечно, это будет означать, что алое снадобье смерти — действительно яд, а перспектива пыток — не игра воображения.

С каждой минутой мне все больше становилось не по себе, но назад пути не оставалось; я дал согласие и не опозорю себя отказом или колебаниями.

Итак, мне следовало проникнуть во дворец за два часа до рассвета.

— Те, кто веселится допоздна, не встают рано, — пояснил Астольфо, — поэтому сначала небо станет серым, потом предрассветным, и наконец, наступит рассвет. Черная тень будет слишком контрастной, а серая столь же видимой, как и туман. Следовательно, Мютано, нам придется прибегнуть к цветным. Какие оттенки предпочел бы ты для нашего утреннего вора?

Мютано быстро зашевелил пальцами. Я не раз дивился языку жестов, на котором беседовали хозяин и немой слуга, но позже узнал, что они использовали не менее трех жестикуляционных диалектов. Совершенно неясно, на каком они объяснялись сейчас.

Наконец Астольфо лукаво улыбнулся и объявил, что, по мнению Мютано, выбор цветов стоит предоставить мне как обладателю тени.

Изучение цветов тени — дело долгое и сложное, я практически еще не приступал к этому предмету. И поскольку все названные мной оттенки наверняка посчитают неверными, я сделал очевидный выбор:

— Если день будет ясным и солнечным, на небе появятся фиолетовые полосы, которые вскоре сменятся желтыми и серебристыми. Возможно, серовато-коричневый цвет окажется самым подходящим.

Как я и ожидал, коллеги ехидно ухмыльнулись, видя такое невежество.