«Если», 2007 № 08 (174) - [25]

— Нет, мне необходимо выбраться отсюда! — Элизабет уперлась подбородком в сложенные руки. — Выбраться из этого сумасшедшего дома и вернуться туда, где все устроено разумно!

— Разумно? Уж я-то слышала, как ты описывала свою землю всезнающим роботам, и могу тебе сказать, что твой мир устроен не более разумно, чем другие. Впрочем, будучи всего лишь тупым животным, я, наверное, не понимаю всех тонкостей…

Элизабет окинула кошку яростным взором, и в комнате воцарилось безмолвие. Которое, впрочем, следовало назвать относительным: ветер завывал за иллюминаторами, по стенкам каюты уже барабанили капли дождя, вдалеке грохотал гром. Даже при самой лучшей погоде от Канбира до Бентито нужно было плыть сорок минут, но буря уже доставала их своим краем…

Клем кашлянул:

— Я не знаток вашего глайдерамблерирования, однако могу посоветовать вам обеим исчезнуть отсюда, прежде чем разразится буря. Едва ли мы успеем вовремя добраться до Бентито, a во время грозы на реке делать нечего.

Кошка фыркнула:

— Именно, кузен. В глайдерамблерировании ты не знаток. Имей в виду: мы никуда не исчезаем. Мы танцуем, перемещаясь из пространства в пространство. К тому же этого нельзя проделать в произвольном месте. У каждого мира есть особые точки, где можно сойти, а можно подняться, и здесь этого не сделать.

— Понимаю. — Клем потер усы. — Тогда нам лучше надеть спасательные жилеты.

Он нагнулся, чтобы дотянуться до ящика, находящегося под одной из коек.

Лишенная меха кожа Элизабет побледнела.

— Ты… ты считаешь, что дело настолько плохо?

— Особого веселья ждать не приходится… Геркина зевнула и потянулась.

— Простите, но после того, как мне пришлось иметь дело с псами-боксерами и гремлинами, ничто земное меня не тревожит…

Уши ее дернулись, следуя громовому раскату; налетевший порыв ветра превратил стук капель о стенку каюты в барабанную дробь, и баржа заметно качнулась.

— Конечно, — добавила кошка, — весь этот шум способен вывести из себя даже самую здравомыслящую личность.

Клем как раз открыл ящик, извлек из него три оранжевых спасательных жилета, перебросил самый большой Элизабет, а самый маленький положил на столе возле кошки. Обнюхав его, Геркина закатила глаза и повернулась к Элизабет, которая трясущимися руками возилась с застежками. Кошка коротко усмехнулась:

— Что я вижу? Неужели воображаемая буря способна испугать тебя, Бетти?

Человеческая особа как раз надевала жилет через голову:

— Заткнись, Герка! Я просто выполняю правила игры, которые установил мой мозг.

— Ах, да, конечно… Только не забывай почаще напоминать себе об этом.

На лестнице прозвучали шаги, и в каюту соскользнул Молодой Эфрам.

— Похоже, река сегодня торопится. Старик решил причалить к берегу: река вздувается, течение отгоняет нас назад; как бы не влететь кормой в какой-нибудь баобаб. Держитесь внутри, кузен и кузины, а то вот-вот начнет трясти. — С этими словами он подобрал с пола желтый дождевик, надвинул шляпу на уши и распахнул дверь. Внутрь хлестнул дождь, в проеме двери под облаками сверкнула молния, и дверь захлопнулась.

Клем распрямился и принялся вслушиваться в голоса крыс; они перекликались под шум бури; суденышко уже раскачивалось, и тут гул машин внизу смолк, уступив место шуму дождя и посвисту ветра. Через мгновение дверь распахнулась, и внутри появился Молодой Эфрам, по дождевику которого стекали ручьи воды.

— Ф-фу! Вот это настоящая буря!

— В самом деле? — голос Геркины мог показаться самым сухим предметом в комнате. — Никогда бы не подумала!

Молодой Эфрам только ухмыльнулся:

— Груз привязан надежно. Вода не поднимется больше, чем на несколько футов, поэтому оставайтесь здесь, и мы все пересидим. — Он затолкал мокрую шляпу в карман. — Я буду наверху в лоцманской рубке, если вам что-то понадобится… Клем, ты, наверное, знаешь наши порядки не хуже меня самого… но если что будет не так, кричите.

И он полез вверх по лесенке.

— Жуть, — буркнула кошка, поворачиваясь к Элизабет. — Ну и как, теперь тебе весело?

Баржу уже раскачивало по-настоящему, и кожа человеческого создания приобрела зеленоватый оттенок.

— Терпеть не могу никаких лодок. Mой папа каждое лето заставляет нас ездить на озеро, и я всякий раз под конец чувствую себя настолько мерзко…

Закрыв глаза, она откинулась на спинку кресла.

— Не стоит думать об этом, — посоветовал Клем. — Вспоминай свой дом. Представь, что ты вернулась, и это тебя ободрит.

Геркина вновь буркнула:

— Уж меня-то точно это ободрит!

Какое-то время они сидели, прислушиваясь к голосам реки, дождя и ветра, дружно старавшихся проникнуть внутрь каюты. А потом Клем услышал уже другой шум — дальний гул и грохот, которые доносились с верховьев. И сразу же он вспомнил о другой опасности…

— Селевой поток, — произнес Клем.

Тут грохот и треск окружили их, иллюминаторы по левому борту словно взорвались. Стенка каюты прогнулась и лопнула, грязь, камни и ветви хлынули внутрь, накренилась вся баржа. Клем попытался вскочить, однако стул его приник к столу, вместе с которым скользнул вниз, в дыру в стене, а потом и в реку.

Течение сразу подхватило Клема, попыталось подмять его и унести вглубь, однако он вцепился когтями в крышку стола и удержался на нем. Река заметалась, как загарпуненный аллигатор, перевернула стол вниз столешницей, и вода охватила Клема. Однако он только покрепче вцепился в стол, медленно, с усилием перебирая лапами, дотянулся до края столешницы и взобрался на нее. Тут его схватила мокрая и теплая рука, и он услышал голос Элизабет: