«Если», 2007 № 04 (170) - [2]

Досадуя на себя за нерасторопность, Маггот бросился в погоню, зажав в одной руке лук, а в другой — пучок стрел. Перебравшись через реку вброд, — благо, вода хоть и была холодна, едва доходила ему до колен, — Маггот двинулся по противоположному берегу, рассчитывая вскоре нагнать стадо.

Но олени шли намного быстрее, чем ему казалось, и снова он увидел их только на краю степи. Преследовать животных на открытом пространстве было труднее, и прошло довольно много времени, прежде чем Маггот сумел приблизиться к ним на расстояние полета стрелы. Только тут он обратил внимание, что один из оленей немного отстает от остальных и вообще ведет себя как-то странно. Вскоре облака на небе ненадолго разошлись, сквозь них блеснуло солнце, и Маггот увидел, что бок животного покраснел от крови. Его-то он и наметил в качестве жертвы, не особенно задумываясь, при каких обстоятельствах олень мог получить эту рану. Увы, стадо все еще находилось слишком далеко, чтобы можно было стрелять наверняка, а рисковать обедом было не в правилах Маггота.

К счастью, он хорошо знал местность и ее рельеф, поэтому вместо того, чтобы идти по следам стада, Маггот перевалил через поросший лесом холмик и оказался у небольшой лужайки, к которой неизбежно должны были выйти олени. За одним из кустов он опустился на колено и положил стрелу на тетиву. Стадо вот-вот должно было выйти из-за холма. Здесь олени представляли собой идеальную мишень, и Маггот не сомневался в успехе.

Но стада все не было. Зато на другой стороне лужайки показался отряд из нескольких бородатых мужчин в ярких рубахах и костюмах из оленьей кожи. Судя по всему, это тоже была охотничья партия. Правда, волосы охотников не были заплетены в косицы, как подобало рыцарям Империи, однако по крайней мере один из них носил у пояса меч в ножнах.

Охотники и Маггот заметили друг друга практически одновременно. В следующее мгновение несколько стрел из луков чужаков полетели в его сторону. Он тоже выстрелил в ближайшего к нему человека, покатившись по земле, вскочил на ноги и инстинктивно бросился назад в рощу. Однако он забыл, что стояла ранняя весна и не одевшийся еще листвой подлесок не сможет надежно скрыть его бегущую фигуру.

Тщетно Маггот петлял между деревьями и камнями — чужаки всюду находили его по следам, остававшимся на раскисшей после недавних дождей почве, едва прикрытой прошлогодней листвой. Вскоре Маггот заметил, что преследователи, которых было четверо, разделились на пары и пытаются гнать его к горам, как загоняла бы стая волков перепуганную оленуху. «Вот глупцы!» — подумал он, хотя и понимал, что стоит замешкаться, и враги его настигнут.

Он не переставал двигаться и какое-то время спустя почувствовал, что начинает побаливать левая нога. Ощупав себя на бегу, Маггот обнаружил, что вражеская стрела задела бедро, вырвав кусок мышцы величиной с орех, и что вся нога ниже раны покраснела и стала липкой от крови. По всей видимости, это случилось еще на поляне, когда враги дали по нему первый залп, а он так торопился удрать, что ничего не почувствовал. Совсем как тот олень, которого он пытался подстрелить…

Только теперь на месте оленя оказался сам Маггот. До самых сумерек он водил преследователей за собой по болотам, пока не оказался у подножия невысокого, но достаточно крутого утеса, высившегося над безымянным ручьем. На вершине утеса росло несколько деревьев, с которых свешивались длинные и прочные стебли дикого винограда. Маггот проворно вскарабкался по ним наверх, где оказался в полной безопасности. Правда, преследователи все же выпустили в него наудачу несколько стрел, как только Маггот на секунду показался из своего укрытия, но выстрелы не причинили (да и не могли причинить) никакого вреда. Бородатые охотники это тоже поняли и, собравшись в кружок у ручья, принялись совещаться. Но времени на бесполезное рысканье по болотам они потратили много, и ночь была уже не за горами. Небо из багрово-красного сделалось темно-синим, почти черным, и в конце концов охотники подались восвояси, решив, по-видимому, отказаться от погони.

Давно пора…

Маггот тоже устал и был зол, как десять тысяч троллей. Кроме того, ему необходимо достать какой-нибудь еды и пополнить запас стрел. Поразмыслив, он пришел к выводу, что самым верным источником и того, и другого могли стать все те же охотники. Должны же они как-то поплатиться за то, что напали на человека, который не сделал им ничего плохого?! Маггот не привык тратить время даром, поэтому как только последний из охотников затерялся в сгустившемся мраке, он бесшумно спустился с утеса и двинулся следом, рассчитывая добраться таким образом до вражеского лагеря. Ему, впрочем, приходилось беречь раненую ногу, поэтому он сразу же отстал от охотников, не успев даже заметить, в какую именно сторону они пошли. Но вот странность: тот самый Маггот, который еще недавно твердо знал, что не будет иметь с людьми ничего общего, теперь исполнился решимости во что бы то ни стало отыскать их снова.

2.

Весной на ночных равнинах все незнакомые тропы заканчиваются тупиками, теряются в болотах или в непроходимых зарослях молодого подлеска. Даже Маггот, выросший с троллями, которые, как известно, не выносят дневного света, не смог сразу отыскать тропу, которая провела бы его через заболоченные низины и топи, раскинувшиеся там, где летом едва струились между холмами неглубокие ручейки и речушки. Поэтому он двигался медленно и осторожно, часто останавливаясь и прислушиваясь, чтобы не попасть в ловушку, которую могли устроить на его пути охотники (сам он на их месте именно так бы и поступил). В довершение всего рана у него на ноге начала болеть по-настоящему, и Маггот не раз проклял день и час, когда спустился с гор в эту холмистую долину. Пару месяцев назад, когда он впервые увидел ее с вершины скалистой гряды, она буквально зачаровала его обилием дичи и полным безлюдьем, но теперь положение коренным образом изменилось. С приходом весны вся дичь куда-то исчезла, а неведомо откуда появившиеся охотники устроили форменную облаву на него самого, и Магготу это очень не нравилось. Донесшийся откуда-то с далеких холмов голодный рев саблезубого тигра тоже показался ему недовольным и разочарованным — казалось, хищник разделяет его раздражение.