«Если», 2006 № 12 (166) - [5]

— По-твоему, я дура? — уточнила Аэлита.

— Заметь, не я это сказал.

— Ну вот, испортил такой романтический момент. Я, может, уже сто лет не слышала умных слов и даже забыла, что в этом мире есть что-то еще, кроме тупой работы, суеты, проблем с деньгами, свекрови с ее нытьем и мужа, которому никогда ничего не нравится. Этот муж каждый день приходит с работы и сразу падает на диван. И смотрит либо футбол, либо юмористов. А по выходным уходит в свой гараж — пиво пить…

— Пошли в офис, марсианка, а то холодает.

— Не хочу, — уперлась Аэлита. — Вот скажи мне честно: зачем тебе знать, как там живут эти элементарные частицы и сколько их вообще? Энциклопедию на досуге проштудировал? Или это у тебя такой способ девушкам голову морочить?

Паша коротко пожал плечами.

— Не поверишь, но в другой жизни я был физиком. Вот и сохранились в памяти какие-то обломки знаний.

— Физиком?

— Только не делай большие глаза, — усмехнулся Паша. — У нас что, физики не могут работать менеджерами по продажам? Нормальное дело. Окончил физфак, занимался одной мутной темой, пытался написать мутную диссертацию, а потом осознал, что большая наука не для меня. Пришлось переквалифицироваться.

— А почему я не знала?

— Потому что не спрашивала…

На физфаке Паша оказался случайно. Так он думал, во всяком случае. На самом деле, никакой случайности не было. Случайность — это не до конца осознанная необходимость, а Паше просто некогда было ее осознать. На последний год в школе пришелся развод родителей. Причем случился он так неожиданно и резко, что все происходившее до сих пор кажется Паше дурным сном. Ни отец, ни мать ни разу не повысили голоса друг на друга. До последней секунды Паша был искренне уверен, что у них крепкая и дружная семья. Вернее, на эту тему он даже не думал. Просто принимал хорошую жизнь, как данность. Это в других семьях проблемы, скандалы и разводы, а в его семье ничего такого быть не может. И когда он пришел однажды из школы, а мать сказала, что они с его отцом решили разъехаться, для Паши такое заявление стало громом среди ясного неба.

Неприятные факты открывались постепенно. Сначала Паша долго отказывался верить, что отец ушел от них навсегда и не захотел даже попрощаться. Потом не мог свыкнуться с мыслью, что его родителей фактически ничего не связывало. Отец, как оказалось, жил с другой женщиной уже целых два года. Звали эту женщину Анна. Она работала когда-то инженером в архитектурной мастерской отца. Мать об их связи знала, но ради Паши терпела, из последних сил стараясь сохранить семью. Но когда у Анны родился ребенок, мать не выдержала и поставила вопрос ребром. Отец спорить не стал, собрал свои вещи и ушел. А мир, который казался Паше таким знакомым и уютным, в один момент разрушился. Теперь его окружали одни лишь руины.

Паша спал, ел, ходил в школу. Ни с кем не разговаривал. Если учителя его спрашивали, то вставал, пожимал плечами и молча садился. Он и в школу-то ходил исключительно по привычке. А потом вовсе перестал ходить. И из дома тоже ушел. Прятался у одноклассников, меняя пароли и явки, как заправский разведчик. Правда, мать его быстро вычислила и вернула домой. Ни словом не попрекнула, но за целый месяц после его возвращения они не перекинулись даже парой фраз. И отец за все это время ни разу не появился. Не зашел ни домой, ни в школу. И не позвонил. Видимо, с головой ушел в хлопоты о новорожденном.

К тому времени Паша уже имел за плечами четырехлетний опыт «сбычи мечт» и управлялся с чужими мечтами довольно сносно. Вот только своим родителям, как ни странно, помочь не смог. Он пытался исправить ошибку, вернуть домой отца, сделать так, чтобы была счастлива мать. Но все его усилия оказались бесполезными. Паша словно уперся в невидимую стену, которую ему не удалось ни обойти, ни разрушить…

На выпускных экзаменах Паша отвечал на какие-то вопросы. Ему из жалости ставили оценки. Как поступил в университет — и сам не понимал. Документы он подавал не глядя. Ни экзаменов, ни зачисления не помнил вообще. И только перед первой сессией осознал, что оказался на физфаке. Вскоре Паша познакомился и с Игорем Борисовичем Тилем, который читал у них на потоке лекции по общему курсу физики. Увлеченность молодого ученого частично передалась и Паше. А Игорь Борисович что-то, видимо, разглядел в странном и молчаливом студенте. И даже помог ему сдать экзамены за первый семестр. А потом Паша и сам подтянулся в учебе.

Нельзя сказать, что молодой преподаватель и студент Дугин подружились. Но общались они много. Паша часто провожал Игоря Борисовича домой после занятий, делился своими мыслями, задавал вопросы, живо интересовался задачами, которые решает современная физика. Его увлекали полевые структуры, квантовая механика, физика элементарных частиц, единая теория поля и, особенно, теория струн. В итоге Игорь Борисович привлек пытливого студента к научной работе, и Паша почти все свободное время стал пропадать в лаборатории.

К занятиям наукой у Паши был свой интерес. Он хотел научиться управлять теми способностями, которыми его так щедро наделила природа. Но сначала нужно было эти способности понять. То есть «привести хаотичное многообразие чувственного опыта в соответствие с единой системой мышления», как говорил когда-то Эйнштейн. Паша к словам великого физика относился с особым доверием. Тем более что чувственного опыта у него было в достатке. Эксперименты, которые он проводил в школе, и три общие тетради, где тщательно фиксировал свои наблюдения, давали широкое поле для обобщений и теоретических выводов. Оставалось только вооружиться математическим аппаратом и погрузиться в мир высоких абстракций.