«Если», 2006 № 11 (165) - [9]

Черт побери, а ведь именно «Двойная пицца» и натолкнула его на эту идею. Двоих одним ударом.

Пока что его план осуществлялся идеально. Он ушел из дома еще до рассвета, постаравшись при этом разбудить Гейл и устранить любые сомнения в том, что он действительно покинул дом. Хотя вряд ли у нее на этот счет имелись сомнения, потому что весь последний месяц он напоминал ей, что его самолет вылетает в семь утра. «Черт бы тебя подрал, Дэнни, ну сколько раз можно об этом талдычить? Заткнись наконец!» На самом же деле он мог не появляться в аэропорту до четырех часов дня.

Этот гад Маккриди даже не удосужился постучать. Просто открыл дверь и вошел, словно он тут хозяин, что, разумеется, так и было. Мог бы, сволочь, хотя бы снизить им арендную плату — за то, что Гейл его регулярно ублажает.

Они поболтали о всякой всячине. И Гейл рассмеялась каким-то странным, немного зловещим смехом, которого Дэнни никогда прежде не слышал. Словно кошка, подавившаяся канарейкой. От этого смеха ему захотелось спрятаться не то что под кровать — под ковер.

Раздается стук кружек. Звякает тостер. Наливается кофе. Намазываются маслом тосты. Ложечки в банке с мармеладом. Ложечки в сахарнице. Льются сливки. Размешивается кофе. Закуривается «Виргинская тонкая». Тут Дэнни едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Гейл и «Виргинская тонкая»? Черта лысого! Точнее будет, «Виргинская толстая». На каждый фунт веса, который сбросил он, Гейл набрала два.

И вот они в спальне, на кровати, и собираются заняться сексом всего в двух футах над ним. На большой кровати с бронзовой пружинной сеткой, доставшейся Гейл в наследство от бабушки. Самой скрипучей кровати во Вселенной. Единственное, в чем Дэнни при всем желании не смог бы облажаться в постели, так это в раскачивании и подскакивании на ней. Ничто не сравнится со старыми добрыми пружинами.

На пол падают легкие туфли Маккриди — надраенные до зеркального блеска, подумать только! Затем шлепанцы Гейл. Ее розовая сорочка. И синие боксерские трусы Маккриди.

Матрас царапает Дэнни нос и подбородок. Он закрывает глаза, словно желая отгородиться от ее похотливых визгливых воплей. Можно подумать, она бензопилу рожает. Да и Маккриди тоже не лентяй по части экстаза. Дэнни вынужден признать, что никогда еще не слышал, чтобы мужик так громко орал в койке. Впрочем, сравнивать он мог только с собой — молчаливым типом, хранящим верность своим эротическим фантазиям, несмотря на упорные попытки Гейл туда вломиться. «Ты там еще не помер? Эй, ты жив?»

Они издают последний вопль синхронно. Наконец-то.

Чем бы там ни занимался мужик наверху, Дэнни не хочет об этом думать. Он готов нанести двойной удар.

Маккриди лежит, распластавшись на Гейл, или она на нем. Не имеет значения, хотя, судя по тому, насколько широко просел матрас, Дэнни приходит к выводу, что нижняя задница принадлежит его любимой подружке и многолетней невесте. Ладно, допустим, он поступал не самым честным образом, семь лет оттягивая дату свадьбы, зато сама идея женитьбы уж точно принадлежала не ему. Тут он как в воду глядел — едва добившись своего, она начала с азартом наставлять ему рога. Маккриди стал лишь последним в длинном списке.

Дэнни опускает нож к бедру, стискивает покрепче, нацеливает вверх. Снова закрывает глаза. Дышит медленно и глубоко. Вызывает из сердца все запасы ненависти. И посылает лезвие вверх.

* * *

В Вегасе Дэнни ждет от коллег комплимента по поводу сброшенного веса, но всех интересует лишь его перевязанное ухо. Дэнни не возражает. По крайней мере, повязка отвлекает их внимание от треснувших очков. Правое стекло. А что еще лучше — они с ним хотя бы разговаривают. На прошлых ежегодных собраниях менеджеров он был словно невидимкой.

— Господи, Флетт, да что случилось? — изумляется Мэйуэвер. — Ты похож на добермана, которому обрезали уши.

— Брился, — поясняет Дэнни.

— Боже, ты что — уши бреешь?

Гарнер, новоиспеченный менеджер по национальным продажам, предлагает восстановить равновесие, обмотав и второе ухо. Парни хохочут, точно ничего смешнее эти придурки в жизни не слышали. Тогда Гарнер повышает ставки. Вальсируя с микрофоном в руке, он дурашливым мультяшным голосом бормочет:

— Вызываю мистера Спока. Вызываю мистера Спока. Найдены ваши заостренные уши. Повторяю, найдены ваши заостренные уши…

Словом, казалось, веселью не будет конца. Говорите что хотите, но Дэнни смеется наравне с остальными. Однако вряд ли это его спасет. Хоть лоб расшиби — все бесполезно.

Дэнни пролетел с балансом продаж девять кварталов подряд. Да-да, ДЕВЯТЬ! И хотя незадолго до этого, и множество раз, он подводил баланс с прибылью, никто этого словно не замечал. Разумеется, было это еще до слияния компаний, до Гарнера, когда всем командовал старина Либерман. Но пусть даже так, разве человек не имеет права время от времени нарываться на полосу невезения? Неужели лояльность ничего не значит? И, черт побери, взгляните на его территорию — от Бисмарка до Виннипега. Разве не он добровольно вызвался взять ее, ради блага компании, когда других желающих не нашлось? Разве одиннадцать лет ничего не значат? Господи, целых одиннадцать лет… А чего они ожидали? При такой конкуренции с Китаем. При давлении со стороны оптовых фирм. Вот в чем беда. Ничто больше ничего не значит. Ни страна. Ни люди. Ни семья. Ничто, кроме итоговой цифры. Покупателям наплевать на особенности и преимущества твоего товара — скажем, швы с тройной прострочкой или патентованные нервущиеся уголки. Или на искренность твоего рукопожатия. Черт, да вместо бутылок «Джонни Уокера» на каждое Рождество он с тем же успехом мог посылать парням из отделов продаж и маркетинга банки с самогоном — на его бизнесе это не отразилось никак. Полный ноль. А чего еще ждать, когда они могут импортировать гораздо более дешевый товар такого же качества? Уж это точно не вина Дэнни. «Наш товар сделан в Америке», — говорил он им. Но на шкале флагоразмахивания матрасы попросту не занимают достаточно высокой позиции.