«Если», 2005 № 02 (144) - [33]

— Над этим думают, Мутти.

"Она уже сегодня повернет мои слова по-своему. — (Гай знал). — Она уже сегодня передаст повернутое своим подружкам. А у них тоже свой взгляд. У них тоже свое понимание. Не удивлюсь, если по Экополису пойдет слух о новом Отделе, где умные головы думают о возвращении Территорий".

— Мне пора. Она кивнула.

Она и не планировала долгой встречи.

— Гай, это правда, что у Языка вкус банана?

Он с изумлением уставился на Мутти. Кажется, он сам задавал такой вопрос уроду.

— Един утверждает, что у Языка вкус банана. Я ей верю. Все равно главное — рожать, — пришла к справедливому выводу Мутти. — Здоровых, крепких младенцев. Дети вырастут и вытеснят уродов. Как-то ко мне заезжал знакомый техник с Масляных заводов, — она счастливо покраснела. — У него руки сильные. Он прямо мне сказал, что мы вернем Территории.

В представлении Мутти далекие Территории выглядели, видимо, прямым продолжением Экополиса. Чистые набережные, обсаженные живыми деревьями. Темного серебра беседки, увитые живым плющом. Ужас как интересно оказаться на кудрявой полянке, как это показывают в топографических сценах. На специально обработанной, конечно. Мутти ведь не знает, как в Остальном мире все это выглядит. Как и От-то, она никогда не видела плотных зарослей, напитанных влажной гнилью, невидимой пыльцой, омертвелой заразой. Даже фосфоресцирующие керби для нее джунгли. А бледные корни, свисающие с размытых обрывов? А пески, взрытые насекомыми? Тучи гнуса, ядовитые гады?

Гай вспомнил плотную толпу, разворачивающуюся на площади.

На самом деле как бы единое движение всегда складывается из множества отдельных. Это только в камерах слежения толпа разворачивается в некоем едином изумляющем ритме, словно воронка водоворота. Семь лет назад Гайя, его сестра, прилетела из Ацеры — с одной из самых отдаленных южных Станций. Чем она там занималась? Не сильно она была разговорчивой, когда тема касалась ее работы. Давняя, свято соблюдаемая традиция — возвращаться с Территорий непременно на площадь Согласия. Ни одного КПП, никаких постов и таможен. Ничто в сердце Экополиса не должно напоминать о печальном соотношении миллиард против семи.

Плотная толпа. Медлительные потоки. Попавшая в объектив Гайя. Летящий холодок легкого платья. Толпа раздавалась перед лазоревым холодком. Восхитительная норма! Но потом появился слепец. Он вызывающе стучал палкой. Всего лишь короткий серый плащ выше колен — ни сумки, ни карманов, ни мешка на поясе.

Это всех обмануло.

Даже невидимую охрану.

Стуча палкой, слепец приблизился.

"Вам на эскалатор?" — голос Гайи зафиксировала камера.

"Конечно", — слепец высокомерно кивнул. Черные очки недобро (так всегда потом казалось Гаю) сверкнули. Он поднял руку, но не протянул ее Гайе, как этого следовало ожидать, а что-то швырнул в толпу.

Ослепительная вспышка смыла изображение.

Площадь Согласия мгновенно оцепили, перекрыли все пути отхода, но никаких результатов поиски не принесли. Гайя и ее похитители исчезли. А когда утешения нет, его придумывают. По Экополису ходили самые дикие слухи. Якобы на Территориях Гайю встретил один из сотрудников далеких Станций, но Гайя почему-то сама не захотела вернуться, а потом ее убили. Якобы Гайя все-таки вернулась, но не прошла тестирование. Якобы она носила рваную накидку, а неизвестная болезнь пурпурными и фиолетовыми пятнами обезобразила ее обритую голову. "Выщепление пуриновых оснований. — Это, конечно, блеснула эрудицией Мутти. — Я бы ее узнала даже такой, Гай. Я бы ей помогла. Живое можно разделить на любые составляющие, а потом собрать воедино. — У Мутти были свои представления о возможностях науки. — Я бы ее спасла, Гай. Я бы обязательно ее спасла". Хромосомы, гаплоидные наборы, наконец, ДНК — как вершина иерархии всех событий. Не имело смысла вдаваться в детали. Спускаясь по лесенке, Гай знал, что Мутти из окна непременно помашет рукой.

— Ты здесь, урод? Флип покачивало.

По набережной непрерывно шли люди.

Слышались голоса, смех, шарканье бесчисленных подошв. Нежно фосфоресцировали керби, перемигивались цветные фонари. Голый урод с вдавленным носом не мог подняться на оживленную набережную. И в канал он тоже не мог нырнуть, потому что русло подсвечивалось донными фонарями, плыть бы пришлось на глазах многих людей.

Гай опустил руку на поручень и тут же брезгливо отдернул ее. Вынул носовой платок и осторожно провел им по металлической дуге.

Платок промок, потемнел. Кровь, отметил Гай без особого удивления. И брезгливо бросил платок под ноги.

В высоком окне появилась Мутти.

Она ничего не могла увидеть в затемненной нише, но все равно махала рукой.

4.

— Тебе будет интересно, — пообещал Дьердь.

От него пахло луком. Толстые губы обмаслились. Наверное, он только что пообедал. Но глаза смотрели остро — умные, холодные глаза. В их зеленоватой глубине угадывалась опасность. Впрочем, Охотником на крокодилов Дьердя прозвали только за то, что всю жизнь ему попадались недобрые девушки.

— Ты увидишь одного человека… — (Ощущение опасности не исчезло). — Если захочешь задать ему вопрос, сделай это через меня…

Конечно, Дьердь знал о Гае все. О его несложившейся карьере космонавта, о месте дежурного администратора, об увлечении биоэтикой. Разумеется, знал он и об аварии на Химическом уровне, и о том, что генкарта Гая до сих пор не подтверждена. И о том, что Гай не любит слепых и часто слушает передачи уродов, неважно, дают уроды бравурную музыку или отчитываются в придуманных успехах. Дьердь много чего знал.