«Если», 2003 № 06 - [75]

— У него нет другого выхода. Я думала над этим… Мне кажется, что он действует правильно. Это ситуация, всего лишь ситуация.

— Вы не будете свободными колонистами — станете его рабами. Будете работать на него, а он будет бить вас и унижать…

— Бить? Нас? — Лина рассмеялась. — Не притворяйся дураком, Тутмес. Я стала сильной, никто не сможет ударить меня безнаказанно. И зачем ему бить нас? Чтобы мы лучше работали? Боже, что за глупости!

— Он уже унизил вас, госпожа. Он обманул вас, начал эксперименты без вашего разрешения, надругался над вашим телом, превратил вас в монстра.

— Я простила ему это, — сказала Лина. — Мне нравится быть монстром. Ты представить не можешь, насколько это здорово.

Тутмес зажмурил единственный глаз, закрыл лицо руками и застонал.

День пятьдесят первый

— Вик, я хочу с тобой поговорить, — сказала Лина, наклонившись к коммутатору.

— Отлично. Я тоже хочу. Жду тебя через десять минут в пятом блоке.

— Подожди… Нужно, чтобы Тутмес тоже присутствовал.

— Тутмес? Зачем?

— Мы должны поговорить все месте. Поговорить честно. Потому что новую жизнь нельзя начинать со лжи.

— Вот как? — Виктор на экране насупился. — Ладно, будь по-твоему. Через десять минут встречаемся втроем.

* * *

Виктор сидел за столом — замерзшая полуулыбка на устах, холодное лицо ледяной статуи. Стол его, обычно педантично прибранный, был завален ворохом бумажных лент. Пара разобранных приборов стояла в углу на большой тележке, напоминающей больничную каталку, в воздухе витал запах расплавленной пайки. Похоже, Лина и Тутмес застали Виктора в самый разгар работы.

— Садитесь, — Виктор кивнул. — С чем пожаловали?

Лина и Тутмес опустились в два низких кожаных кресла, стоявших вдоль стены, метрах в трех от стола. Тутмеса колотило не на шутку — ему не помешала бы основательная порция успокоительного. Лину же охватило удивительное спокойствие. Этой ночью ей снова снилась Мирта — планета, похожая на сказку. Лина сделала свой выбор — сомнения, мучавшие ее в последние недели, развеялись, она чувствовала даже нечто вроде симпатии к Виктору.

— Виктор, — сказала она, — я знаю, что ты ввел мне в последний раз. Это присадка детоксикации. И еще знаю, что ты добавляешь мне в еду хлорид лития. Напрасно ты не сказал мне, Виктор. Я бы согласилась. Я понимаю, насколько это важно для колониста — умение сопротивляться токсинам.

— Выходит, ты все знаешь? — Виктор покачал головой. — Славно, Лина. Теперь я избавлен от нудных объяснений. И откуда же ты узнала сей страшный секрет, милая?

Изувеченная физиономия Тутмеса задергалась в тике.

— Тутмес сказал, — бесхитростно произнесла Лина. — Он сказал мне это, Вик, и ты не накажешь его.

— Почему?

— Потому что с сегодняшнего дня все будет по-другому. Ты больше не станешь наказывать его. А я не буду сопротивляться тому, что ты делаешь. Мы станем союзниками — все трое. Не будем лгать друг другу. Не будем тихо ненавидеть друг друга.

— Ты думаешь, такое возможно?

— Да, Вик. — Лина мечтательно улыбнулась. — Я понимаю причину твоих страхов. Ты боишься, что великое дело, которое ты затеял, может быть погублено людьми, нелояльными к тебе. Ты не веришь людям. Поэтому ты держал меня в неведении, пичкал своими нейролептиками — чтобы я, не дай Бог, на тебя не набросилась. Поэтому заковал Тутмеса в наручники серва, избивал его по поводу и без повода, пользуясь его беспомощностью. Но на страхе нельзя построить общество сильных людей, Виктор. Представь, что будет, когда таких, как я, будет здесь сотня, несколько сотен? Ты окажешься беспомощным перед нами. Как ты намереваешься справиться с этим? Ты думал, как с этим вообще можно справиться?

— И как же? — криво усмехаясь, полюбопытствовал Виктор. — У тебя есть рецепт, девочка?

— Нужно любить людей, Вик. Просто любить их. И они ответят тебе доверием.

— Я что-то слышал о такой теории, — произнес Виктор. — Гипотетически такое возможно. Только знаешь ли, милая Лина, я прагматик. Я черт знает сколько лет управлял огромной фирмой, в которой работали тысячи людей, а еще изо дня в день боролся с фирмами-конкурентами, готовыми разорить меня, а моих людей оставить без работы. И, само собой, разбирался с чинушами, которым нет дела вообще ни до чего, кроме собственного кармана, и с ворюгами-политиками, и со жлобами-полицейскими. Мы делали то, что другим и не снилось, двигали чертово человечество, толкали его по лестнице вверх, хотя ему было на это наплевать. Моя фирма процветала, она была лучшей. Лучшей! Не думай, что это стало результатом моего благодушия и честности. Вовсе нет. Хорошему результату всегда предшествуют жестокость, искажение информации и подавление воли людей. Это — методы, Лина. Это естественный отбор, в ходе которого выживают сильнейшие, все же остальные отправляются на свалку. Всё остальное — сопли, не более того. Амурчики в воздусях и цветочки в вазах.

— Значит, я тебя не убедила?

— Нет, милая Лина.

— И все останется по-старому? И ты накажешь Тутмеса?

— Ну что ты, — Виктор покачал головой. — Все будет по-новому. Как можно наказывать такого замечательного человека? Такого верного слугу, хорошего помощника? Как можно бить его по морде, вышибать ему зубы, хлестать его кабелем и ломать ему пальцы? Такого больше не будет, Лина…