«Если», 2003 № 03 - [5]

— Не сработало? — мягко осведомилась матушка Берхте.

Провяз, два накида. Провяз, два накида.

— Ты меня надула! — вскричала Алмазина. — Эта кольчуга никуда не годилась! Если бы отец Поток не дал мне огнецветов, чтобы ослепить разбойников, мне бы не уцелеть!

— Я же не советовала тебе ее брать, милочка, — проворчала матушка Берхте. Алмазина открыла было рот, чтобы возразить, но Берхте ее опередила. — Дай-ка я попробую догадаться. Ты решила, что лучшая кольчуга из всех будет сокрыта под видом ржавого хлама. И ты поверила глупым сказочкам, которыми убаюкивают детей.

Алмазина закрыла рот и выставила подбородок.

— Я только хочу спасти моих сестер от этих… этих…

— В таком случае веди себя разумно, — назидательно сказала матушка Берхте. — И вот первый урок: всегда соглашайся только на самое лучшее.

Алмазина расправила плечи.

— Ладно, — отрезала она, стащила с себя ржавый хлам, шагнула к висящим кольчугам и выбрала другую — туго связанную из наилучшей стали и в то же время достаточно легкую. Двуглавый орел гордо красовался в центре сложного узора, и кольчуга мягко посверкивала в свете очага, пока Алмазина в нее облачалась. Матушка Берхте с интересом следила за ней.

Провяз, два накида. Провяз, два накида.

— Спасибо, — буркнула Алмазина и скрылась в проеме.

Нассирскеги проблеял вопрос.

— На закате, — ответила Берхте.

— Поганая старая лгунья! — выкрикнула Алмазина, прежде чем матушка Берхте успела вымолвить хоть слово. Снаружи солнце как раз коснулось горизонта и окрасило облака ярким багрянцем. — Ты сказала, чтобы я соглашалась только на самое лучшее — и вот, посмотри на меня!

Кольчуга была порвана и окровавлена, а на руках девушки багровели борозды новых царапин. Матушка Берхте оскалила зубы и глухо заворчала на тон Алмазины. Алмазина не дрогнула и ответила Берхте не менее свирепым взглядом… Чуть погодя Берхте одобрительно кивнула.

Провяз, два накида. Провяз, два накида.

— Дай-ка я догадаюсь, — сказала матушка Берхте. — На этот раз, чтобы ты спаслась, отец Поток снабдил тебя ягодами взрывники.

Алмазина уставилась на нее.

— Откуда ты…

— Я не дура, девонька, — оборвала ее Берхте. — В отличие от тебя. Разберись в узорах, в зависимостях — и, может, еще победишь.

— А что это, собственно, значит? — огрызнулась Алмазина. — Никакой зависимости тут нет.

— Да есть же, есть! Потому-то ты все еще и не спасла своих сестер.

— Ты взбесилась, как кошка в музыкальной лавке. — Несмотря на гневное порыкивание в голосе, Алмазина тихонечко подобралась почти к самой качалке. Ее голова еле доставала до груди матушки Берхте, хотя та сидела.

Нассирскеги из своего угла бросал на девушку восхищенные взгляды, не переставая жевать клочок сена.

— Ищи зависимость. — Спицы матушки Берхте пощелкивали все чаще и чаще, ее пальцы сливались в единое туманное пятно. — Я уже дала тебе первый урок: соглашайся только на самое лучшее. Второй урок: все повторяется трижды. Ты уже в третий раз успела побывать у отца Потока, судя по тому, что твоя сумка набита сносеменем. А теперь ты в третий раз явилась ко мне. И скоро в третий раз попытаешься спасти своих сестер.

— А как насчет брони?

— Ты уже сгубила две кольчуги, душечка, — проворчала Берхте. — И теперь сама разбирайся. Я их не в подарок вяжу.

— А правда, что ты ложишься в кровать со своим козлом? — внезапно спросила Алмазина.

Берхте на мгновение перестала вязать, протянула руку и ударила Алмазину по лицу. Та закричала и, спотыкаясь, попятилась.

— Не груби, — мягко сказала ей Берхте.

— Ты такая ловкая провидица! — сказала Алмазина, внезапно схватила ее спицу и отпрыгнула. — И конечно, догадаешься, чего я захочу теперь.

Берхте свирепо посмотрела на выход из пещеры, где Алмазина размахивала недостающей вязальной спицей.

— Может, я тоже займусь рукоделием. Ну да ладно. Давай же! Ты знаешь, чего я хочу. Три урока, три посещения, три кольчуги.

Берхте долго смотрела в глаза Алмазины, потом кивком указала на старую ржавую кольчугу, которую Алмазина, вернувшись в первый раз, швырнула на каменный пол. Она оставалась ржавой, но едва Алмазина подобрала ее, как дыры закрылись, ржавчина осыпалась, обнажив сияющие звенья, которые потрескивали и жужжали от переизбытка энергии. Алмазина бросила спицу в сторону качалки. Берхте поймала ее на лету и вставила в вязанье.

Провяз, два накида. Провяз, два накида.

— Я бы ее тебе все равно дала, сама знаешь, — проворчала Берхте.

— Как бы не так! — Алмазина сбросила рваную кольчугу и облачилась в новую.

— Ты сама сказала, — продолжала матушка Берхте, пропуская сарказм мимо ушей, — три посещения, три спасения, три кольчуги. Все — части одной зависимости. Kpoме того, тебе необходимо сделать третий выбор.

Алмазина заморгала.

— А какими были первые два?

— Спасти сестер и поискать помощи.

— Ну а третий?

— Хочешь ли ты оставаться в пределах этой зависимости? — спросила матушка Берхте. — Действительно ли ты хочешь спасти своих сестер?

Алмазина настороженно прищурилась.

— А почему ты думаешь, что я не хочу их спасать?

— Ты же младшая. И, наверное, самая красивая. Из-за этого они тебя всю жизнь шпыняли, ведь так? А теперь ты желаешь доказать своим сестрам раз и навсегда, что ты самая умная, самая храбрая и самая находчивая. И ты думаешь, что сестры будут тебе благодарны и окружат тебя любовью? Что они расцелуют тебе пальчики и попросят прощения за все гадости, которые тебе делали? — Матушка Берхте сплюнула в очаг, и пламя там позеленело. — Да никогда, можешь мне поверить. Они будут винить тебя за нападение разбойников, за смерть ваших родителей и братьев. И будут винить тебя за то, что ты не спасла их раньше. Да, девонька, другого от них не жди.