«Если», 2002 № 05 - [78]

Ей нравилось готовить для меня по воскресеньям, хотя после этого кухня целую неделю благоухала перцем и кореньями. О том, что от ее стряпни меня неизменно несет, я так ни разу и не признался. Тен с таким упоением крошила, резала, толкла специи, приобретенные в маленьких лавках индусов и выходцев с карибских островов, так весело напевала себе под нос, что у меня просто не хватало на это духа. Когда Тен готовила, я наблюдал за нею из коридора, где она не могла меня видеть. Но когда, неловко опустив нож, она негромко выругалась на календжи и поднесла порезанный палец к губам, я вихрем ворвался в кухню.

— Черт, черт, черт! — повторяла она. Порез оказался глубоким, и кровь текла по указательному пальцу обильной струей. Первым делом я подвел Тен к крану и заставил сунуть палец под холодную воду, а сам бросился в ванную комнату, где у меня была домашняя аптечка. Вернулся я с бинтом, пластырем и непоколебимой уверенностью в своей способности вылечить все порезанные пальцы на свете.

— Порядок! — встретила меня Тен, поднимая больной палец вверх.

— Все уже прошло.

Порез действительно исчез. Во всяком случае, ни самой раны, ни даже корочки засохшей крови на пальце не оказалось — остался только небольшой розовый шрам, который у меня на глазах побелел и рассосался.

— Что произошло? Как?!..

— Я не знаю, — ответила Тен. — Все прошло.

Расспрашивать ее я не стал. По правде говоря, мне не очень-то хотелось вникать в суть. В жизни Тен и без того хватало непростых моментов. Я желал бы, чтобы все ее беды ограничивались прошлым — чтобы там они и остались, но не верить своим глазам я не мог. Я сразу понял — эта невероятная способность к регенерации не имеет никакого отношения ни к нашей земле, ни к человечеству. Она была чужой, инопланетной, и я малодушно решил, что если не стану заострять этот вопрос, то все останется, как было, и прошлое нас не потревожит.

Но я позабыл о террористах.

* * *

Началось все в Лондоне, потом взрывы прогремели в Эдинбурге и Дублине. Каждый раз это случалось в пятницу, во второй половине дня, накануне выходных, при большом скоплении людей. Манчестер был наготове, но и террористы не дремали. Во вторник — аккурат в обеденный час — в «Островах» сработало спрятанное под одним из столиков взрывное устройство, состоявшее из полукилограмма семтекса и нескольких сотен гвоздей и ржавых бритвенных лезвий. Никто не погиб, но женщине, сидевшей за соседним столом, оторвало взрывом обе ноги до колен. Кроме нее было ранено еще пятьдесят человек.

В этот день Тен работала. Во время взрыва она находилась в двадцати метрах от злополучного столика. Из больницы мне позвонили как раз в тот момент, когда, обмирая от страха, я слушал ужасные новости по радио.

— Немедленно поезжай туда, — приказал мне Вилли, мой непосредственный начальник, но приказа мне не требовалось.

В приемном покое Манчестерской Ее Величества городской больницы царил бедлам. Спешили куда-то озабоченные врачи, и ожидавшие в приемной пациенты и родственники с надеждой глядели им вслед; полицейские опрашивали свидетелей и пострадавших; шелестя резиновыми колесами и негромко позвякивая, двигались по коридорам каталки, и я невольно подумал: вот так же, наверное, было в Найроби в последние дни. Дежурная регистраторша провела меня в комнату, где я должен был дожидаться лечащего врача. Но усидеть там я был не в состоянии, поэтому врача — невысокую усталую китаянку — встретил в коридоре.

— A-а, мистер Гидденс… Вы хотите узнать насчет мисс Би, верно?

— Да, правильно. Как она?

— Ее привезли к нам со множественными осколочными ранениями торса, левой стороны лица, левого плеча и предплечья…

— О, Боже!.. И что… Как она теперь?..

— Взгляните сами.

Тен шла мне навстречу по коридору. Если бы не больничный халат, я бы мог поклясться: с утра она ничуть не изменилась.

— Шан…

Рубцы и шрамы на ее руках и лице уже побледнели и стали едва заметны. Ужасное предчувствие овладело мной. Холодок побежал по спине, и внезапно мне стало так страшно, что меня едва не стошнило.

— Мы хотели бы оставить мисс Би еще ненадолго, чтобы провести некоторые дополнительные анализы, — сказала китаянка. — Как вы понимаете, мистер Гидденс, ни с чем подобным мы еще не сталкивались.

— Я в порядке, Шан. Я хочу домой!

— Просто на всякий случай, мистер Гидденс…

Когда я вернулся в больницу с вещами Тен, дежурная регистраторша направила меня в отделение интенсивной терапии. Вне себя от страха, я преодолел шесть лестничных пролетов на одном дыхании. Тен лежала в запертой комнате со стеклянным окошечком, сквозь которое виднелись горы специального медицинского оборудования.

Увидев меня, она соскочила с койки и, подбежав к окошку, прижала к нему ладони.

— Шан! — донесся ее голос из зарешеченного переговорного отверстия. — Они меня не выпускают!

Усталой китаянки нигде не было видно. Другой, незнакомый врач провел меня в комнату по соседству. В ней сидели два полисмена и мужчина в гражданском костюме.

— Что все это означает? — спросил я сердито.

— Скажите, мистер Гидденс, верно ли, что мисс Би беженка и приехала из Кении? — спросил мужчина.

— Вам это отлично известно, черт побери!