«Если», 2002 № 02 - [74]

— Поставьте на место чертов диван, — приказала стражница, сверля взглядом дебошира. Она была монголкой, и очень крепкой на вид. Стеф послушался.

— Да, кстати, — сказал он в дверях. — Мне нужен чек на Джун. Я уже заплатил наличными.

— Поговорите с администратором, — проворчала стражница.

На улице Стеф глубоко вздохнул и вызвал плавнолет. Нет, он посчитается со свинни, которые не только свистнули червобур, но и сорвали его встречу с Джун. Это было нелогично, поскольку именно свинни в последнее время финансировали его времяпрепровождение.

Однако Стеф жаждал быть нелогичным. В таком вот он пребывал настроении.

— Значит, кража была внутренним делом, — пробормотал он, тщетно пытаясь устроиться поудобнее в одном из черных кресел Ямы.

— Да. Проверенный и перепроверенный ученый, оказывается, принадлежит к террористической группе, называющей себя «Крукс». Жил тихо, никаких лишних денег. Во время испытаний на детекторе лжи энцефалограммы неизменно показывали правдивость его ответов. Беда заключалась в том, что задавали ему не те вопросы. Вы храните верность? Но верность чему? Он отвечает: да, подразумевая верность человечеству — по его понятиям. Вы член подрывной группы? Подрывающей что? Существующий порядок или благо человечества? И вновь лживый ответ сходит ему с рук.

— Но во что, собственно, верят эти вонючие «круксы»?

— В жизнь. В абсолютную ценность человеческой жизни. Червобур открывает способ обратить вспять худшую катастрофу в истории человечества — Время Бедствий. От этого зависят триллионы жизней — не только жизней, погубленных голодом, эпидемиями, войнами, но и всех их неродившихся потомков до десятого колена.

Стеф сердито заворчал, мучимый тоской по кифу, по Джун.

— Шайка дерьмовых идеалистов!

— Вот именно. Люди с верой в прекрасное нечто, готовые погубить реальный мир ради идеи. Да их всех необходимо прикончить!

Яма вскочил — энергичный, мускулистый, кривоногий. Ему было пятьдесят, и он расставался с молодостью, но занятия боевыми искусствами на протяжении всей жизни еще долго будут позволять ему оставаться в форме.

— Бей их! — взревел он, рубя рукой воздух.

Глядя на него, Стеф ощутил усталость.

— И для этого вы меня вызывали?

— Нет. Вернее, не только. — Яма рухнул назад в кресло. — Группа, вдохновляемая этой великой идеей, разумеется, разбита на ячейки, которые придется разыскивать по отдельности. Однако тот, кому развязали язык в Белой Палате, Знал одно имя, с его ячейкой прямо не связанное, имя женщины, инопланетницы. Ее зовут Дьева. Одна из основательниц их движения, и она должна связаться с ним.

Стеф вздохнул.

— Какая-то информация о ней есть в ИЦ?

— Нет, — вынужден был признаться Яма. — Никаких сообщений из информцентра еще не поступало.

— Вот и вызовите меня, когда поступит, — сказал Стеф, вставая. — Я бесконечно благодарен за то, что вы оторвали меня от моего приятного отдыха, дабы снабдить сведениями, которые пока практического применения не имеют.

Яма проводил его до двери и кивнул темнооборотнику, который приблизился, источая смрад, точно вольер львов, сов и бакланов. Стеф зажал нос и прокрякал уткой.

— Обожаю посещать ваш кабинет, Яма. Несравненный воздух!

Полчаса спустя Стеф снова полулежал в салоне средних цен Дома Воссиявшей Любви и ждал. В его отсутствие Джун затребовал новый клиент. Стеф коротал время, покуривая киф и прикидывая, как пристрелить Дьеву из взрывного пистолета, кем бы она там ни была.

— Пфут! — сказал он, воспроизводя невпечатляющий звук этого оружия. Сложил длинные кисти в шар и быстро развел их, изображая взрыв внутри мишени. Стеф изучал баллистику и знал, что подобные пули взрываются в теле, образуя стремительно расширяющуюся сферу раскаленного газа и деструктивных частиц. «Дьева в атоми ся дисолва, — подумал он. — Свинн разлетается на кусочки, превращается в молекулы, атомы, протоны и кварки».

— Как счастлив я, господин, — прожурчал компьютер, — сообщить, что ваша избранница готова принять вас.

Стеф мгновенно оказался на ногах и устремился вперед, забыв кровожадные мысли. В сердце своем он был любовником, а не киллером.

В голубой безмятежности электронного кабинета профессор Ян лежал, свернувшись под покрывалом из эрзац-шелка.

Рядом с ним, все еще томно держа ладонь на электронной штучке под названием эректор-инжектор, лежала статуя из слоновой кости. Во всяком случае, он знал теперь имя Белого Тигра. Даже если это было всего лишь рабочее прозвище проститутки, nom d' amour, для Яна оно хранило всю поэтичность старинного французского выражения — имя любви.

— Селена! — прошептал он, и она, повернув голову, улыбнулась ему.

— Боюсь, твое время истекло, — прошептала она. — Но, может быть, ты придешь опять? Ты такой необыкновенный.

— Селена, — повторил он. Вокруг него перемигивались мониторы, тихое электромагнитное гудение было баюкающим белым звуком. Ян болезненно осознавал рождение нового маниакального пристрастия, которое было ему по карману еще меньше, чем четыре жены и натуральный сахар.

— Я должен, должен увидеть тебя снова, — проговорил он.

Уловив отчаянную ноту в его голосе, Селена улыбнулась. «О, эта загадочная улыбка шлюхи! — подумал Ян с болью в сердце. — Что она означает? Наслаждение с тобой, наслаждение твоими деньгами, вообще никакого наслаждения, а чистейший профессионализм? Кто, кто знает?»