«Если», 2001 № 02 - [92]

Дерево насчитывало футов двадцать пять в высоту, но его аура была раза в два выше. Она напоминала огромный серебристый столб света, колеблющийся на ветру. Сначала я решил, что это короткая вспышка, но свечение не прекращалось, и я понял, что это именно аура, самая сильная из всех, которые я видел с 1972 года, когда в нашем местном музее экспонировался лунный камень.

Лужайка представляла собой горную страну в миниатюре: ее перерезали искусственные хребты почти в человеческий рост, между которыми лежали мини-долины. Я стал штурмовать одно препятствие за другим. Возможно, я задел на бегу девушку, но это меня не остановило: нужно было как можно скорее дотронуться до ветки дерева, погладить мягкие, плоские иглы. На конце каждой ветки успело отрасти по три дюйма свежей хвои. Здесь аура была почти осязаемой.

— Мне больно!

Я обернулся. Девушка направлялась ко мне. Я только сейчас заметил, что у нее серебряное кольцо в брови. Вообще-то я не любитель пирсинга, татуировок и прочих излишеств, огрубляющих облик, но на девушке уже сказалась аура дерева: одно она смягчила, другое подчеркнула. Это, конечно, чисто субъективное восприятие, но разве не субъективно любое физическое влечение?

И пахло от нее приятно — кажется, сиренью.

— Зачем вы меня толкнули? — спросила она, но я понял по выражению ее лица, что она собиралась произнести совсем другие слова.

— Извините, не хотел, — ответил я и улыбнулся в надежде, что под влиянием дерева мои кривые зубы покажутся ей чудом стоматологии.

Ее саму дерево делало красивой, но преисполненной сомнений.

— Вы были словно в трансе!

— Простите. Я увидел кое-что удивительное…

Она посмотрела на дерево, потом на меня.

— Что вы увидели?

— Разве вы ничего не замечаете? — Я дотронулся до ветки.

— Дерево. Хвойное.

— Вы не замечаете ауру?

— Что?..

— Аура. Свечение.

— Нет. — Она нахмурилась. Меня заинтересовали ее губы — без помады, но все равно очень розовые по контрасту с бледным лицом.

— А я? Вы не замечаете во мне ничего необычного?

Она прищурилась и тщательно осмотрела меня с ног до головы.

— Действительно, вид ошалелый.

Теперь она сама светилась. Мне пришлось отвернуться, чтобы сосредоточиться.

— Думаю, это дерево посадили в полнолуние, — сказал я. — Или и почве под ним содержится лунная пыль. В общем, без Луны здесь не обошлось.

Она оставалась красавицей, даже когда сердилась.

— Это что, астрология? Неужели вы верите в такую чушь?

— Представьте, да. — Видя, что она сейчас удерет, я добавил: — В интеллектуальном разрезе.

Спор об астрологии мог привлечь только прилежного студента, то есть человека, приученного задавать вопросы. Она оказалась именно такой. Сложив руки на груди (как будто специально, чтобы привлечь к ней мое внимание), она сказала:

— Интеллектуальная вера в астрологию — это оксюморон.

Я засмеялся. Она была бесподобна.

— Где вы были раньше, всю мою прошлую жизнь?.. Конечно, оксюморон. Но в то же время это правда — до некоторой степени. Ведь Луна влияет на нашу жизнь.

— Разумеется, — отозвалась она, не заметив комплимента. Приливы, свет в полнолуние. Менструальный цикл.

— Вот-вот! Не выразительное ли совпадение: цикл, влияющий на зарождение новой жизни, так тесно связан с небесным символом любви!

Она усмехнулась.

— Я думала, что символ любви — Венера.

— Вы правы, но Луна — тоже символ любви, к тому же она гораздо ближе. Ей проще на нас повлиять, чем далекой Венере.

Теперь дерево повлияло и на нее. Еще раз меня оглядев, она искренне улыбнулась и сказала:

— Знаете, раньше все здешние старые хиппи вызывали у меня только жалость, но вы — другой. — Она указала на желтый рюкзачок на траве. Давайте присядем. Хочу понять, какое отношение имеют Луна и астрология к этому дереву.

Я посмотрел на здание библиотеки. Вообще-то я собирался посвятить несколько часов прозаическому занятию — чтению материалов по орегонской политике, чтобы найти брешь в броне Дона Рейвона, нашего сенатора-фундаменталиста из Портленда, чья нетерпимость ко всему, что отличалось от его представлений, портила жизнь мне и таким, как я. Но перспектива полежать на травке рядом с симпатичной студенточкой — пусть даже ее интерес ко мне был спровоцирован неземными силами — оказалась, конечно, заманчивее. Рейвон никуда не денется.

Мы вернулись к облюбованному ею местечку на уступе и устроились: она разлеглась, подпирая щеку левой рукой, а я уселся перед ней, скрестив ноги.

— Связь между Луной и деревом, — начал я, — проявляется в том, что Луна вызывает чувство любви, а дерево ретранслирует это чувство и сближает людей. — Я поднял руку, упреждая ее протест. — Задумайтесь, стали бы вы беседовать с совершенно незнакомым человеком так, как беседуете со мной?

— Может, и стала бы. Если бы он меня заинтересовал.

— Сначала я показался вам жалким. Ошалевшим придурком.

— Только сначала…

— Если бы не дерево, вы бы на меня даже не взглянули!

— Не понимаю, при чем тут дерево. Я о нем совсем не думала, когда увидела вас.

— Вы все еще не замечаете ауру? — удивился я. — Мне она кажется серебристо-голубым пламенем. Она уже распространилась на вас.

Если бы мы сидели не поблизости от необычного дерева, а в любом другом месте, она сказала бы это тоном, не оставляющим сомнений, что перед ней сумасшедший. Но благодаря дереву ее слова прозвучали с интересом.