«Если», 2001 № 02 - [8]

— И что же мне делать?

— Научиться ценить жизнь. И хотя бы потому, что я больше не располагаю собственной, я не могу позволить тебе погубить свою. Я не могу обещать тебе, что буду ждать — просто потому, что не знаю, будет ли мне позволено это. Я не могу уверять тебя в том, что существует настоящая загробная жизнь, потому что не видел ее. Я не могу найти слова, которые способны облегчить тебе расставание. Но я же всегда создавал тебе трудности, так почему же теперь должен вести себя как-то иначе?

Он протянул к ней руки.

С трудом поднявшись, сестра заключила его в объятия.

— Могу назвать тебе две вещи, в которых я уверена: я хочу, чтобы ты жил.

— Но это только одно.

— И я люблю тебя.

— А вот это уже второе.

Приподняв голову, он оглядел деревья.

— Становится теплее или мне просто кажется? — ласковым движением отстранив Крис, он принялся снимать с себя зимнюю одежду.

— Теплее, — отозвалась она слабым голосом. А потом сняла шапку и застыла, не выпуская ее из трясущихся рук.

— Весна приближается, — произнес он юным голосом, окидывая взглядом собравшихся вокруг лесовиков. — Весна приближается!

Они понимали это. Но не уходили, не двигались, даже не говорили. И в немигающих глазах, обращенных к центру кольца рябин, он теперь узрел предчувствие.

Снег начинал таять. А точнее — исчезать. Он отступал, съеживался, пропадал под теплым порывистым ветром, задувавшим между деревьев. Воздух наполнился запахом оживающих весенних рябин. Джастин взял в свои ладони трясущиеся руки Крис, и вместе они смотрели, как распускается листва, как зелень одевает тонкие ветви, как украшают их белые с золотом соцветия…

Центр круга как будто стал галькой, брошенной в зеленое озеро леса: жизнь разбегалась от него концентрическими кругами. Безмолвие продлилось недолго: его немедленно нарушили птичьи голоса, лесная песня, голос возвращающейся жизни.

Впрочем, это была уже не весна, а самая маковка лета.

— Господи Иисусе, Крис… сколько же длилась эта зима?

Она не ответила. Она смотрела не на него, на лес, полуоткрыв рот, не мигая. Снег отступал повсюду, возвращаясь в то время года, где ему и положено быть.

Криво усмехнувшись, Джастин взглянул в лицо сестры. И заметил, как преобразили его птичьи песенки, пронзившие лесное молчание. Вокруг пахло рябиной — сильнее и слаще, чем когда-либо в его жизни.

— Позаботьтесь о ней, — обратился он к деревьям, и те словно бы закивали в ответ… Впрочем, это были, скорее, шуточки ветра.

«Мы позаботимся».

Он огляделся и увидел стражу по краю круга. Однако зимних лесовиков больше не было.

Боже, подумал он. Вот как оно вышло. Значит, сестра отыскала целый лес, населенный вымышленным народом, живой легендой. Джастин не знал, что представляет собой этот летний народ, однако видел в нем и величие, и славу… чудо жизни. Высохшая плоть наполнялась соками, серая омертвевшая кожа отсвечивала золотом, а в глазах прежний сланец и сталь уступили место зелени — куда более яркой, чем сам лес.

И они улыбались ему, эти лесовики; и улыбки их были полны мудрости, отягощены невысказанным знанием.

— Не обижайтесь на нее, — попросил он еще раз. — Таковы уж мы, люди. Помогите ей, если сможете.

— Мы не сумеем, — ответил один из них, голосом ни юным, ни зрелым, не принадлежащим ни мужу, ни деве. — Она не впустит нас.

— Не сейчас. Чуть погодя… Лес всегда был ее стихией.

— Тогда мы придем сюда и, когда круг раскроется, будем танцевать в нем. Спасибо тебе. — Повернувшись, они легкой поступью направились в лес.

Какая разница, куда следовали они. Главное, они не были мертвы. В отличие от него. Впредь дороги их не сойдутся.

«Откуда мне это известно?»

— Эй, Крис? — сестра ответила ему взглядом. — Не все же лить слезы. Впрочем, ты всегда была у нас самой нежной.

Джастин опять обнял ее — в последний раз.

— Мне пора уходить.

— Куда?

— Не знаю, но для меня уже нет покоя, — он говорил чистую правду: легкий ветерок вселял в него желание странствий. — Пришлю тебе открытку.

— Паршивец, ответила она, улыбаясь, пусть чуточку, пусть сквозь слезы. — Ты и живой-то ни разу не написал мне.

— Ну, я звонил иногда.

— Если рядом оказывался телефон, — она ответила ему отчаянным, яростным объятием, понимая, что не сумеет более удержать его своими руками. — Лучше дождись меня; я приду, когда все это кончится.

— Подожду, если сумею. А ты лучше воспользуйся оставшимся временем.

Ему хотелось задержаться, проследить за ней, убедиться в том, что сестра возвратилась к прежней своей жизни.

Однако все это дела живых, а не мертвых. С великой нежностью он поцеловал ее в лоб и повторил:

— Пора в путь.

— Понимаю. — Лицо ее просветлело, бремя тоски исчезло.

Крис смотрела на удаляющегося брата и потому не заметила, как сердцевина круга вдруг вскипела жизнью, как из земли поднялся стволик — прямой, стремящийся к солнцу.

Юная рябина.

Перевел с английского Юрий СОКОЛОВ

Лоуренс Уотт-Эванс Ночной полёт

Принцесса Кирна Куонморская сидела на кровати и с унылым видом смотрела в зарешеченное окошко. Солнце опускалось за холмы, быстро сгущались сумерки. Впереди еще одна ночь в башне волшебника. Еще одна ночь, проведенная в одиночестве, под замком, в заточении. Приходится признать: все обернулось совсем не так, как она ожидала.