«Если», 2001 № 02 - [3]

Узкие губы натянулись, открывая гнилые зубы.

— Вессссссссссна.

Не успев упасть в обморок или удариться в бегство, Джастин вдруг оказался в полном одиночестве. Выждав мгновение, он осмелился посмотреть на место, где только что находилось неведомое создание. Там не осталось даже следа.

«Прекрасно. Я схожу с ума. Невесть где — а рядом только одна сестра».

Джастин не сомневался, что не видел более холодной зимы, и тосковал по городу. Огромному и, конечно же, грязному, со всеми признаками городского тлена на улицах и перекрестках, запруженному машинами, враждебному, требующему постоянного напряжения. Однако там были жизнь, тепло и движение; там ты ощущал, что вокруг вершатся осмысленные дела.

Он отправился к Крис, чтобы убежать подальше от города, однако здешние просторы и глушь, не знающая человека, по какой-то извращенной логике напоминали ему о местах совершенно противоположных.

Впрочем, кошмары, посещавшие его в городе, носили несравнимо более мирской характер. Приснившийся визит налоговой службы мог пробудить его в холодном поту, — он не был достаточно организован, чтобы правильно вести свое дело, однако же там он не бродил по льду и снегу, оглядываясь через плечо в ожидании ходячих трупов.

Джастин научился пользоваться снегоступами и уже не наступал на собственные лыжи. Он выходил из дому, надев теплое белье, рубашку, жилет, свитер, пальто, шарф, шапку, тонкие перчатки и толстые варежки, две пары носков и теплые сапоги. Он брал теперь с собой фонарик, на случай если по глупости застрянет в лесу после наступления сумерек.

Закат над нетронутой снеговой равниной мог называться прекрасным. Лучи солнца, алые, оранжевые, разбегающиеся от горизонта, всегда относились к числу зрелищ, которые он ценил, находясь в гостях у сестры.

Но в тот вечер по какой-то причине закат казался холодным. Просто холодным.

И он следил за солнцем, ожидая услышать скрип снега.

Хрустнул сучок. Неторопливо повернувшись с фонариком в руке, он увидел существо из того, дневного, кошмара. Близилась ночь, и Джастину полагалось ощутить ужас.

Однако существо теперь показалось ему не столь похожим на скелет. И чуть менее изможденным.

— Опять ты, — выговорил Джастин сквозь стиснутые зубы, надеясь, что рот его изображает улыбку.

Существо молчало, обводя немигающими глазами горизонт. Оно указало прямо вперед, — туда, где солнце соприкасалось с землей, — и, поглядев в ту сторону, куда был устремлен длинный костистый палец, Джастин увидел не свет, а кровь над ледяной коркой.

— Весссссна.

— Чем же плоха зима? — спросил Джастин, втайне рассчитывая, что наваждение исчезнет, едва он отвернется от исчезающего солнца. Однако неведомый путник оставался на месте, устремив на Джастина взгляд более холодный, чем сама зима.

Ответа не было, однако Джастин вдруг ощутил, что не нуждается в нем. Он и так знал, что зима здесь чрезмерно затянулась.

— Уууууумри.

Джастин отступил на шаг, но не далее. Путник посмотрел на него, а потом медленно повернулся и побрел мимо деревьев.

Джастин поглядел на свой фонарик, а потом на сгорбленную, иссохшую спину зимнего создания.

«Я идиот, — обругал он себя. — Полный дурак. Кретин». Осторожно включив фонарик, — не такое уж легкое дело сквозь две пары перчаток, — он помолился, чтобы батарейки не оказались настолько дряхлыми, как он предполагал, потом помолился уже о другом и отправился следом.

При ходьбе лесовик не производил шума. На ногах его не было снегоступов, однако он шел по снегу и льду, как если бы они были жидкими, не оставляя следов.

В отличие от Джастина — тот вздымал тучи мелкого снега, искрившегося в лучах фонарика, хрустел сучками, то и дело цеплявшимися за шарф, наступал на засыпанные снегом подолы елей. Но тем не менее следовал за лесовиком. Раз или два создание обернулось, обратив к нему немигающий ледяной взгляд.

Джастин не имел представления о том, сколько времени миновало, и едва заметил, как сумерки превратились в ночь. Впрочем, над тонким ледком и толстым снежным покровом парила луна, и лучи ее ярко освещали все вокруг, словно насмехаясь над жалкими электрическими потугами его батареек. Но Джастин не выпускал фонарика из рук — как некий талисман.

Он прислушивался, стараясь различить голоса ночных тварей, однако стояла полная тишина. Не было слышно ни сов, ни других птиц, ни животных. Спят, подумал он, посвечивая перед собой.

Нет, они мертвы.

Он не знал, почему ему пришла в голову подобная мысль, однако забыть ее уже не смог. Он твердил эти слова, как застрявший в памяти куплет песни. Они казались разумными, но было в них и нечто неправильное.

Джастин так сосредоточился на собственных мыслях, что едва не наткнулся на лесовика: тот вдруг остановился и беззвучно повернулся на месте. Подняв фонарик, Джастин увидел, что лесовик теперь не один — у стволов нагих деревьев собрались его подобия и молча глядели на человека.

Джастин по очереди осветил лица фонариком.

В том, первом, кошмаре они показались ему одинаковыми, но теперь он улавливал различия. Черты лица, рост — все было разным, как и в компании людей. Среди них находились широкие, коренастые, невысокие, они ничуть не напоминали высоких и хрупких, словно принадлежали к другому виду.