«Если», 2000 № 12 - [93]
Снежинки все быстрее и быстрее кружились вокруг старушки — в полной тишине, такой, что были слышны отголоски шума с далеких улиц. Оранжевое сияние перешло в желтое, потом в ярко-белое — белее снега. Наконец оно стало столь ослепительным, что всем пришлось прикрыть глаза, защищаясь от этой слепящей белизны. И белизна эта была безмолвна, как ночь.
Они с трудом видели мисс Лэйси в центре этого сверкающего водоворота. Нет, не в центре — она была его частью, ярчайшей частью самого света. Подняв голову, она обернулась к ним и улыбнулась.
— Счастливого Рождества, — тихо промолвила она. — И хорошего Нового года.
Ее образ стал бледнеть, закручиваемый легким вихрем, и наконец исчез. Снежное кружение замедлялось, сияние постепенно меркло — от слепяще-белого к белому, потом желтому, потом оранжевому, потом тускло-красному — и исчезло совсем. На это место тихо падал снег, и улица была такой же, как прежде, словно ничего не произошло.
Блэйд подошел к этому месту. Маккей оторвался от стены, устремляясь за ним, кто-то из троицы дернулся было, но Блэйд прошипел: «Оставь его».
— Господи Боже, — прошептал Блейд, наклонился, чтобы поднять открытку, мгновение смотрел на нее и протянул подошедшему Маккею. — Господи Боже, — повторил он.
Снег повалил сильнее, Маккей вытер открытку о пальто, взглянул на изображение, кивнул и вернул Блэйду.
— Держи.
Блэйд окинул взглядом пистолет, забытый в руке, и, размахнувшись, со стоном забросил подальше.
— Спасибо, — сказал он. Посмотрел на открытку и чему-то тихонько усмехнулся, читая подпись на обороте: «Рождество во Флориде. Желаем вам здесь оказаться!»
— Ты прав, Блэйд, — тихо сказал Маккей. — Чудо получается, когда не ждешь его.
Несколько долгих секунд они рассматривали друг друга. Блэйд обернулся к друзьям и мотнул головой в сторону дальнего переулка; те молча удалились, оставив их одних. Маккей достал носовой платок, взял в него пригоршню снега, приложил к лицу. Кровь перестала течь из носа, боль в ссадинах поутихла.
— Мужик, ты извини. Я на самом деле…
— Да ладно, Блэйд. Забудь. — Маккей скатал платок в шарик и бросил в одну из куч мусора, раскатившегося по улице.
Они еще мгновение смотрели друг на друга, потом — почти одновременно — повернулись и пошли каждый своей дорогой сквозь бесшумно падающий снег.
Перевела с английского Галина ШУЛЬГА
Рецензии
САКРАЛЬНАЯ ФАНТАСТИКА
(Сборник фантастических повестей)
Москва: Мануфактура, 2000. — 521 с.
3500 экз.
Вопреки расхожему мнению, литературные ярлыки придумывают отнюдь не критики, а как раз наоборот — писатели сами подыскивают себе удобную полочку (уж потом они все сваливают на критиков). Это они придумали киберпанк, турбореализм, инфоромантизм… А теперь вот — «сакральную фантастику». Оно, конечно, понятно: любому литератору льстит мысль, будто он новатор в словесности: придумал новую манеру повествования или открыл совершенно новый взгляд на мир («Вся наша жизнь — лишь чей-то сон»). Что происходит дальше? Для начала сочинитель придумывает своим новациям определение — какое-нибудь словечко позаковыристей — и объявляет, что «свято место» занято. Затем начинается процесс вербовки соратников, часто методом притягивания за уши коллег по перу. Все, готово! Можно смело заявлять о рождении нового литературного явления: «Мы не такие, как вы. Мы другие». А еще лучше: «Мы — не фантасты. И даже не реалисты. Мы — постреалисты».
Авторы сборника «Сакральная фантастика» тоже декларируют жанровый индивидуализм: «Это общее название объединяет произведения НФ и фэнтези, описывающие вмешательство потусторонних сил в нашу реальность. И это вмешательство воспринимается авторами как естественное и неизбежное… Авторы… спокойно признают существование мира сверхчеловеческого. Для них он — реальность, данность и неизбежность». По правде говоря, ознакомившись с текстами, составившими содержание сборника, рецензент растерялся: а в чем, собственно, принципиальная новизна? Сакральная фантастика существует с незапамятных времен. Не станем апеллировать к мифологии, вспомним хотя бы русских и европейских романтиков XIX века, а из века ХХ-го… «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, болгарские диаболисты во главе с Ч. Мутафовым и С. Минковым, «Альтист Данилов» В. Орлова…
В книгу вошли четыре повести московских литераторов. Добротная проза, местами даже изысканная. Чистая фантастика представлена двумя произведениями — «твердая» НФ о параллельных мирах со смазанным финалом — «Совсем другая сторона» Марии Галиной, а также лихая героико-милитаристская фэнтези Ольги Елисеевой «Пожиратели крови». Что касается «Омерзения» Дмитрия Володихина (прозаика, а с недавних пор еще и активного критика-фантастоведа) и «Скрипичного ключа» Натальи Иртениной, то отнести эти повести к фантастике можно с изрядной натяжкой. Фантастическое здесь присутствует даже не на втором, а на третьем плане — как интуитивное ощущение ирреальности, экзистенциальной искаженности объективного мира. Собственно, тексты Д. Володихина и Н. Иртениной укладываются в формат современной прозы, можно представить их появление где-нибудь на страницах «Нового мира» или «Знамени».
