«Если», 2000 № 09 - [90]

Доказательств влияния изменений в моментах-пространствах прошлого не существовало; это разные миры. Конечно, после вторжения в конкретную вселенную вы уже не можете туда вернуться. Но вселенных этих бесконечное множество, так что беспокоиться не о чем.

О чем следовало бы позаботиться фанатикам защиты хронологии — так это о том, чтобы наше время-место не засоряли различные исторические персонажи, не способные приспособиться к новизне, распроститься с былой славой или остаться столь интересными для нас, как на то надеялись их спонсоры. Сколько денег израсходовано зря! Кому нужны новые джазовые композиции Гершвина? Способен ли Шекспир понять двадцать первый век? Чем он будет заниматься: писать сценарии для виртуальных приключений?

Я выскользнул через черный ход и сел на углу в Метро, чтобы проехать Голливуд и прибыть в свой жилой комплекс под куполом.

В киоске я загрузил в компьютер-очки последние новости, потом заглянул в мужской туалет, чтобы почистить испачканные в прошлом ботинки. Ведущая программы «Голливудские слухи» Хедли О'Коннор сообщала о сильном снижении доходов концерна «Элизенбрунен ГМБХ», финансировавшего проект с моим участием. Если Сковилл провалится, новый босс обязательно зарежет проект, и мои контрактные обязательства будут аннулированы… Вся надежда на Мэрилин.

— Что вы натворили со своими туфлями, герр Грубер? — запричитал чистильщик по-немецки.

Я выключил очки и посмотрел на него сверху вниз. В моем жилом комплексе работало много неимущих. Это дешевая рабочая сила и хорошая реклама, однако чистильщика переправил в настоящее я сам. Он навел на мои ботинки окончательный блеск и вскинул кудлатую голову.

— Довольны?

— Отлично! — Я вынул двадцатидолларовую бумажку. Он посмотрел на меня печальными умными глазами. Раньше он был шатеном, но успел поседеть.

— У вас теперь усы, как у меня.

— Такая работа. Мне временно потребовалось сходство с вами, Альберт.

Я отдал ему двадцатку и поднялся к себе.

Перевел с английского Аркадий КАБАЛКИН

Линда Бейкер Притяжение льда

Из звука родилось молчание, из света — внезапный мрак. Черно, как в преисподней, и нет хотя бы самого малого отблеска, чтобы обозначить свет в конце тоннеля.

Нестерпимо белое сияние, возникшее ниоткуда, на какой-то миг ослепило, подобно солнцу. Раскаленный круг блестящего серебра болью резанул глаза Патрика. И как всегда, умиротворил, согрел душу, и он глубоко вдохнул чудесные запахи резины и нейлона.

Повсюду слышались такие же мерные вдохи, насыщавшие легкие знакомыми ароматами, и медленные, неспешные выдохи. Тишина перед битвой.

И вдруг спокойствие нарушилось. Над Патриком разнесся оглушительный грохот. Тысячи голосов разом возвысились; протестующие, одобрительные, злобные.

Товарищи Патрика по команде рванулись вперед. Длинные закругленные концы хоккейных клюшек мелькали за их спинами.

— Интересно, она сегодня здесь? — спросил Мэтт, игриво ткнув Патрика локтем в бок и задев клюшкой по шлему.

Патрик, зажатый толпой, нетерпеливо ожидавшей конца темного тоннеля, не успел ответить, как вмешался кто-то из игроков.

— Она? Ты сказал она? У Патрика появилась девушка?

— Не девушка. Талисман на счастье, — пояснил Мэтт.

— Талисман?

Ларри протолкнулся мимо них и уставился в погруженные во мрак трибуны, словно умудрился разглядеть что-то, кроме пляшущих огоньков. Патрик обжег Мэтта убийственным взглядом, но коротышка, как ни в чем не бывало, ухмыльнулся, показав черную дыру на месте переднего зуба. Ларри нетерпеливо обернулся.

— И что? Она здесь?

— Кто это — «она»?

Один из великанов-защитников протиснулся вперед и тоже вытаращился в темноту.

— Одна из Патриковых инопланетянок?

— Это были всего лишь яркие огни, — возразил Патрик. — Я и словом не обмолвился об инопланетянах.

Прежде чем Крейг собрался с мыслями для ответа, комментатор объявил состав первой пятерки и Патрика почти вышвырнули на поле вместе с остальными игроками. Он был третьим, кто ступил в клубящиеся огни. В какофонию музыки, вопящих болельщиков и бритвенно-острых лезвий, резавших лед.

Но в то мгновение, когда коньки коснулись льда, он уже знал: она на трибунах. Почувствовал по той легкости, с которой ноги сами рванулись из тоннеля, вынося его на свет. Он объехал отведенный их команде полукруг ледовой арены, ощущая, как при каждом движении все больше греются ступни. Лед был гладким, словно шелк. Он даже не чувствовал крошечных бугорков и царапин.

Пока команды занимали места на льду или на скамьях и исполнялся национальный гимн, Патрик разыскивал глазами девушку. Она никогда не занимала одного и того же места два раза подряд, но он знал: девушка здесь. В ее отсутствие лед не бывал таким ровным.

Он начал с одного конца и медленно изучал ряд за рядом, пока не наткнулся на нее. Она сидела где-то посредине, на стороне соперников. Ее легко различить. Она была в белом. Она всегда носила белое. Белая шапочка, белый свитер, белые брюки. Маленькое, мерцающее во тьме пятно.

Прозвучал свисток судьи, и толпа взвыла от предвкушения схватки.

Мимо проехал Ларри.

— Ну что, здесь?

Патрик кивнул, на всякий случай снова глянул в сторону трибун и напрягся в ожидании очередного укола. Он знал, что так будет. Не стоило ничего говорить Мэтту.