«Если», 2000 № 02 - [89]
Что сей сон означает?
Неужели НФ-3 — всего лишь бледная тень НФ-2, и речь идет об очередной попытке привлечь теперь уже американскую молодежь в «технические ВТУЗы»? Вряд ли все обстоит так примитивно.
Третий этап НТР, в силу развития компьютерных технологий, выжигает рынок квалифицированной рабочей силы, а заодно ликвидирует за ненадобностью массу специальностей. Одновременно с этим исчезают и традиционные потребители современной научной фантастики, те, кого мы называем научно-технической интеллигенцией или инженерно-техническими работниками. Но и у фэнтези перспективы не блестящие. Как нам представляется, компьютерные игры в первую очередь рассчитаны на любителей фэнтезийной литературы, усиливая, с одной стороны, эскапистские тенденции, а с другой — в общем-то тоже формируя психотип бойца, который готов отстреливать все, что бежит, летит и вообще шевелится.
Новые технологии формируют новый тип элит — локально-замкнутых и вместе с тем обладающих доступом практически к любой информации. Интерактивные технологии не вызывают у них состояние аффекта, поскольку они сами являются творцами этих технологий. Возникает вопрос: что будет стимулировать творческие способности нарождающейся НТ-элиты?
Ответ кажется простым — новая волна «твердой» НФ. Пусть сейчас в ней маловато психологизма, люди в основном озвучивают авторские идеи, но рано или поздно она окрепнет, ей достанет художественности, и сделав виток спирали, она выйдет на новый, более высокий уровень.
Ответ и впрямь оказался простым, а стало быть, неверным.
Более правдоподобным может показаться иное допущение. Мне уже приходилось не раз выступать на тему о возрастающей стратификации художественной литературы. Расслоение и жесткая привязка тех или иных направлений к фиксированным группам читателей, вполне вероятно, является предвестником грядущего переформатирования цивилизации. В этом свете возвращение «твердой» НФ весьма симптоматично. Действительно, твердая научная фантастика и сейчас ориентирована на НТ-элиту, но задачи у нее другие. Она превращается в узкоцеховую литературу, потребление которой является своего рода маркером, знаком. Киберпанк не стал такой литературой, хотя он был «классово не чуждым». Однако его погубила именно избыточная художественность, многовекторность, к тому же его героями были, как правило, маргиналы. А отличительным признаком литературы цеховой, клановой, является не только сленг, но и определенные препоны для непосвященного или представителя иного цеха; возмутители спокойствия не приветствуются, восхваление своих коллег поощряется.
Свою НФ получат генетики и биологи, химики и геологи, а бравые вояки давно уже, наверное, зачитываются технотриллерами и космическими боевиками.
Вполне можно предсказать, что произведения наподобие романа Умберто Эко «Имя розы» (1980) вызовут к жизни «твердую» НФ гуманитарного направления для лингвистов, социологов, психологов, историков… Возникает подозрение, что, например, так называемые «альтернативные истории» — это провозвестники цеховых предпочтений историков, антиутопии — социологов и философов, и так далее…
Социальный заказ трансформировался в заказ профессиональный.
Что в этом плохого, может спросить читатель? Преимущество рынка в том, что каждый покупатель может найти нужный ему и только ему товар, а книги, как уже говорилось не раз, такой же товар, как и все остальное. Конечно, тиражи будут снижаться, зато каждый писатель окажется в своей экологической нише.
Не исключено, что рано или поздно автор вынужден будет как бы присягать профсоюзу своих читателей на верность, а шаг в сторону… ну и так далее…
Это пугает.
Не исключено, что третий этап научно-технической революции кончится грандиозным пшиком, интеллектуальные и сырьевые ресурсы человечества исчерпаются, и в итоге всем будет не до книг.
Это удручает.
Не исключено, что в действительности положение дел в российской научной фантастике внушает больший оптимизм, чем это следует из пафоса этих заметок. Интерес к НФ медленно, но верно растет. Сергей Лукьяненко, Александр Громов, Олег Дивов и некоторые другие известные писатели предпочитают работать именно в этом направлении, возвращая авторитет фантастике, как достойной разновидности художественной литературы. Бастион русской словесности еще не пал под натиском клишированных поделок, потрафляющих самолюбию интеллектуальных снобов. Возможно, сама природа фантастики обладает гораздо большей сопротивляемостью к давлению среды. Сколько бы ни пытались редуцировать художественность, изъять ее из НФ — все эксперименты почему-то проваливались. Элемент откровенного вымысла в любом повествовании заставляет срабатывать какие-то древние механизмы, из темных глубин сознания всплывают тени архетипов Рассказчика-у-Костра и Маленького Слушателя. В итоге очередная чудесная история, которая является, как известно, всего лишь еще одной вариацией бесконечно рассказываемой истории, находит новых благодарных слушателей.
Это радует. □
«АЛЬТЕРНАТИВНАЯ РЕАЛЬННСТЬ»
В прошлом номере «Если» мы обещали ответить на вопросы начинающих прозаиков в рубрике «Альтернативная реальность». Месячный таймаут редакция взяла сознательно, ибо на тот момент ответ был неутешительным, Дело в том, что полгода назад мы уже пытались выяснить, какая из формальных структур (нынешних разделившихся Союзов писателей) занимается работой с начинающими авторами. По уставу, занимаются все, но реально никакой работы не ведется. Во всяком случае, ни один из Союзов не готов рецензировать рукописи, тем более посвященные фантастике. Как деликатно выразился председатель комиссии по работе с творческой молодежью одного из Союзов: «У нас нет специалистов в данном жанре». Из чего можно сделать вывод, что с советских времен отношение к фантастике в официальных структурах никак не изменилось.
