«Если», 1999 № 07 - [5]
Кстати, о хакерах: в конце 50-х — начале 60-х, когда появилось это словечко, так называли отнюдь не 14-летних мальчишек, норовящих вломиться в секретные файлы Пентагона (правильное имя этаким хулиганам — крэкеры!), а глубоко уважаемых в компьютерной тусовке свободных художников от программирования. Что замечательно, вплоть до середины 60-х новые софты распространялись авторами и их ближайшими друзьями свободно и совершенно безвозмездно, и каждый компьютерщик был в полном праве воспользоваться любым творением коллеги без специального на то разрешения.
В 1965-м студент Гарварда по имени Билл Гейтс и его приятель Пол Аллен использовали большую университетскую ЭВМ для разработки операционной системы вышеупомянутого Altair 8800, ну а некто, оставшийся неизвестным, возьми да скопируй гейтсовские программы и пусти их в широкий оборот… Юный Билл, понятно, такого стерпеть не мог, и его «Открытое письмо любителям», появившееся сразу в нескольких самодеятельных компьютерных журнальчиках, произвело эффект слезоточивой бомбы в атмосфере райского сада: «Большинство из вас попросту ворует программное обеспечение! И тем самым вы препятствуете созданию действительно хороших программ, ибо какой же профессионал станет работать задаром?..»
Это знаменательное событие имело место в операционной питтсбургского госпиталя Shadyside (США) под руководством доктора Энтони Ди Джиойя, пациентом же оказался бесконечно терпеливый… скелет. Собственно, серийный робот, позаимствованный на одном из местных предприятий, является лишь базой системы ROBODOC, предназначенной для костно-замещающей хирургии; ключевая же часть представляет собой так называемую систему навигации по бедру HipNav, которая определяет точное положение бедренной кости под пластом мышц и выводит трехмерную картинку на монитор. Операция увенчалась полным успехом: «робо-доктор» аккуратнейшим образом высверлил в кости полость, с точностью почти до микрона, а Энтони Ди Джиойя не менее аккуратно, глядя лишь на экран монитора, внедрил в эту полость пластиковый имплант. Эксперты предсказывают, что лет через 10 подобная техника будет применяться в большинстве крупных больниц по всему миру.
Проза
Владимир Васильев
Грем из Большого Киева
Потом говорили, что он вошел на территорию через Одинцовский шлюз. Высокий, сухощавый и совершенно лысый человек с пластиковым шмотником за плечами и притороченным к боку помповым ружьем. Одет он был в истертые джинсы, черную кожаную куртку и грубые гномьи ботинки на подошве-танкетке. Одежда блеклых тонов, даже шмотник был не яркий, как обычно, а невыразительного цвета от хаки к коричневому, и вдобавок от долгого употребления шмотник покрылся неравномерными размытыми пятнами, похожими на камуфляжные. На лишенной волос голове пришлого — не выбритой, а от рождения голой и гладкой, словно плафон осветительной лампы — цвела причудливая татуировка: приземистый карьерный экскаватор тянул чудовищный ковш через весь затылок почти к левому уху, где присел над небольшим техническим пультом кто-то живой — не то человек, не то эльф, не разобрать. Под распахнутой на груди курткой виднелся на плетенке из тоненьких цветных проводков кастовый медальон-датчик.
В другое время его попытались бы вежливо выставить — кто любит гремлинов? Никто. Ни в Большом Киеве, ни в Большой Москве. Ни вирги их не любят, ни гномы, ни хольфинги. Не говоря уж об эльфах. Даже люди не любят — а гремы ведь обычно всегда из людей. Истребители странного сами неизбежно становятся странными, а странности никому не нравятся.
Территория ЗАТО Снеженск-4, потерянная где-то на узкой границе между двумя гигантскими мегаполисами, представляла из себя отдельный район, не приросший ни к Киеву, ни к Москве. Обнесенный высоченным периметром, преодолевать который живые если когда и умели, то теперь разучились совершенно. Официальными пропускными пунктами пользоваться перестали тоже в незапамятные времена — даже самые старые эльфы территории не помнили времен, когда хитроумная машинерия шлюзов соглашалась выпустить обитателей Снеженска-4 и впустить их обратно. Посторонних, понятно, машинерия никогда не впускала, за исключением ученых да техников, знакомых с нужными формулами.
И еще — гремов. Истребителей чудовищ.
В принципе, любую дикую машину можно было назвать чудовищем. Ибо все дикое живому опасно. Но иногда в городских кварталах возни-: кали особые машины — машины-убийцы, жадные до живой плоти. Автомобили со смятыми бамперами, поджидающие неосторожных прохожих на обочине. Неповоротливые, но исполненные неживой хитрости строительные агрегаты с омытыми кровью ковшами и траками. Их невозможно было приручить — пасовали даже магистры с киевской Выставки и московской Академии. Бывало, эта нечисть опустошала целые районы.
И главное — чудовищ становилось все больше.
О гремах было известно до смешного мало. Говорили, что они выходцы с точно такой же ЗАТО-территории не то на востоке, не то на юго-востоке, называющейся Арзамас-16. Туда вообще ни один посторонний проникнуть не мог, будь он сто раз ученый или даже Техник Всего Мира. Выходили и отправлялись бродить по свету, за плату избавляя живых от машинной напасти. Мрачными и неразговорчивыми, корыстными и жестокими — такими знали их живые Большого Киева и Большой Москвы. Но когда приходит Зло, приходится терпеть. Некоторое время.
