«Если», 1998 № 11-12 - [5]

— Расскажите еще об этих странных и неизвестных формах жизни. Пожалуйста.

— Сейчас я могу это сделать без колебаний, потому что у вас, похоже, есть способность их обнаруживать. Как я уже говорил, это особый талант. Я также им обладаю и проклинаю тот день, когда этот дар во мне проявился.

— Почему?

— Потому что с вами станет происходить то же самое. Носовертки начнут вас искать и залетать в нос. Ваш дом превратится в обиталище всяческих созданий, о существовании которых вы даже не подозревали. В стенах подвала заведутся туннельные муравьи…

— Туннельные муравьи?

— Да, туннельные муравьи. Жуткие твари, около дюйма длиной. Они изгрызут вам весь фундамент, прокладывая ходы и устраивая гнезда, и дом со временем рухнет.

— Но ведь такое называют усадкой или провалами!

— Чушь! Это туннельные муравьи.

— Понятно.

— И обнаружить их сможете только вы. Если вы приведете в подвал дезинсектора, он увидит дырявые блоки фундамента, но мысль о туннельных муравьях ему и в голову не придет. Ведь он о них и не подозревает. А если вы ему скажете, что видели их, он решит, будто вы свихнулись.

— А что еще интересного я увижу?

— Многое. У вас есть дар.

— А есть ли другие существа, способные нанести ущерб моему дому?

— Мне очень не хочется вам говорить.

— Почему?

— Из опасения, что вы и в самом деле их увидите.

— Прошу вас, скажите!

— Хорошо. Страшнее всех домоед. Это инсектоидная форма жизни, но очень крупная. Размах крыльев превышает двадцать футов. Почти все время они пребывают в спячке, пока не возникают определенные погодные условия: жара, высокая влажность, резкое падение атмосферного давления и повышенная электрическая активность.

— Как перед грозой?

— Как перед возможным смерчем, торнадо. Когда такие условия возникают, домоед просыпается и взлетает. Если он видит смерч, то прячется внутри него и вылезает лишь для того, чтобы разрушить дом и полакомиться обломками.

— Он прячется внутри смерча… Но, профессор, это какая-то сомнительная логика. Разумеется, торнадо способно многое разрушить, но неужели вы и вправду полагаете…

— Я это знаю, доктор Мэллори, а не полагаю. Я их видел. Они работают молниеносно и за несколько секунд разносят здание в щепки.

Я не сумел удержаться от усмешки.

— Профессор Сондергард… Я искренне извиняюсь, сэр, но моя доверчивость не беспредельна.

Сондергард пожал узкими плечами:

— Мне тоже искренне жаль.

— Вы и сейчас настаиваете на том, что наблюдатель каким-то образом является частью процесса, вызывающего возникновение этих существ?

— Как я уже говорил, доктор Мэллори, это сложный философский вопрос. И я охотно предпочел бы его не касаться. Кстати, ведь это ваша епархия, не так ли?

— Вы абсолютно правы.

Того, что я услышал, было достаточно. В тот момент я совершенно не опасался туннельных муравьев и домоедов и был готов отнести профессора Сондергарда и его диссидентскую науку к той же сомнительной области, которую населяют бульварные газетенки и жадные до сенсаций ток-шоу.

Профессор проводил меня до выхода, и я направился домой, гадая по дороге, почему никогда прежде не замечал некую разновидность зеленого прыгающего насекомого, более смахивающего на богомола, чем на кузнечика. Они скакали в траве вдоль дорожки, лужайки ими просто кишели, а воздух дрожал от их стрекотания и пощелкивания.

Приближаясь к дому, я заметил и многое другое. В воздухе носились пурпурные мухи, зависали на несколько секунд рядом со мной и уносились прочь. Дорожку пересекали какие-то странные многоножки. В соседском дворе в кустики азалии заползла розовая змея почти трех футов длиной.

Войдя в дом, я отправился прямиком в подвал. И точно — в дальнем углу обнаружилось несколько ослабевших блоков фундамента. А ведь всего неделю назад я расчистил этот угол. Вся стена в этом месте просела и выпятилась.

* * *

— Фред! Что привело тебя сюда?

В глазах Алины затаилось подозрение, но она очень старалась вести себя приветливо. Ее лицо до сих пор сохранило изумительную красоту. Она вполне могла стать супермоделью.

— Да просто решил зайти поболтать.

— Что ж, заходи. Почему небо такое темное?

— По телевизору передали ураганное предупреждение. Опасность торнадо сохранится до пяти часов дня.

— Стоит ли волноваться? Когда в наших краях в последний раз видели торнадо?

— В тысяча девятьсот пятьдесят шестом. Погибло двадцать человек.

— А у тебя отличная память.

— Я провел кое-какие розыски. Брент дома?

— Спит наверху. Присаживайся. Так о чем ты хотел поговорить?

— О наших расчетах. Я хочу, чтобы ты отозвала своих юридических шакалов.

Да, признаю, не очень-то приятное начало разговора. Но и Алина внесла свою лепту. Кончилось тем, что мы принялись орать друг на друга, и я хлопнул дверью.

Тем временем назревала настоящая гроза. Небо еще больше потемнело, потом приобрело тошнотворный желтовато-зеленый оттенок. В ушах у меня щелкнуло — упало атмосферное давление. Я расположился на порядочном расстоянии от дома, но остался в саду рядом с несколькими серебристыми кленами.

Итак, мне предстояла эмпирическая проверка философской теории. Объявится ли жуткий домоед исключительно из-за моего присутствия возле дома? И станет ли мое желание увидеть его предпосылкой для возникновения смерча?