«Если», 1998 № 09 - [111]

Экранная судьба неразлучных литературных сестер — научной фантастики и фэнтези — во многом оказалась схожей. По крайней мере, в обоих случаях законодателями мод были не авторы книг и даже не режиссеры-постановщики. Бал правил Его Величество Спецэффект. Понятное дело, обязывало название жанров. Кто, скажите на милость, пойдет смотреть нефантастическую научную фантастику или нефэнтезийную фэнтези? А фантастичность кинозрелищу как раз и обеспечивали мастера постановочных трюков, гримеры, декораторы, а в последнее время еще и компьютерные кудесники.

Казалось бы, жанр фэнтези, в отличие от science fiction, открывал куда большие возможности. На первый взгляд… Пока постановщики «твердой» НФ буквально выворачивались наизнанку, пытаясь сделать так, чтобы макеты звездолетов и пейзажи далеких планет смотрелись на экране как надо, все равно, несмотря на затраченные деньги и усилия, трюки и технические задумки быстро устаревали. Однако тем, кто брался за постановку кинофэнтези, судьба как будто благоволила. Замки, мечи, наряды принцесс и доспехи воинов… Все это, чуть-чуть подкорректированное, можно было легко и безбоязненно заимствовать с соседних сценических площадок, где снимался очередной костюмированный исторический боевик. Но это только на первый взгляд.

Быстро выяснилось, что выдумать свеженький и впечатляющий дизайн для звездолета или транспортного средства XXII века легче, чем придумать фантастические квазисредневековые доспехи, мечи и замки. Ведь они ни в коем случае не должны предстать с экрана просто средневековыми артефактами и сооружениями, знакомыми нам по историческим фильмам и экспозициям музеев… Дело в том, что настоящих звездолетов или инопланетных ландшафтов никто никогда не видел. А вот что касается разнообразного рубяще-режущего «инструмента» и не менее разнообразных средств защиты от него, то этого в земной истории хватало. Короче, легкого пути не получилось. И вплоть до 1980-х годов, когда в кинофэнтези пришли те же «компьютерных дел мастера», популярный литературный жанр на экран так по-настоящему и не пробился.

В данном обзоре, продолжающем серию о судьбе фантастической литературы в кино, речь пойдет, как легко догадаться, об экранизациях «фэнтезийной» классики. До войны в этом жанре успели прославиться многие, однако на экран «пробились» лишь трое: Абрахам Меррит, Роберт Говард (хотя эту фамилию правильнее переводить как Хоуард) и автор, появление которого в данном ряду многим любителям фантастики покажется неожиданным, — Фриц Лейбер![23]

Начну с последнего. Из всего богатого и многопланового «фэнтезийного» творчества Лейбера (а он успел прославиться и в жанре science fiction, и во многих других) кинематографистов почему-то более всего заинтересовал лишь ранний роман «Жена-колдунья» (в переводе журнала «Если», опубликовавшего этот роман, — «Моя любимая колдунья»). Но зато он обрел не одно экранное воплощение, а целых три! Дело происходит в наши дни, и герой, профессор колледжа и рационалист до мозга костей, обнаруживает, что его жена практикует черную магию, а вслед за этим узнает и вовсе жуткую правду: колдовством заняты почти все его коллеги-преподаватели женского пола… Первой экранизацией романа стал откровенно слабый фильм «Страшная женщина» (1944), от провала его не спасло даже приглашение на главную роль ведущего американского актера довоенных «ужастиков» Лона Чэйни. Зато следующая попытка — фильм с откровенно мистифицирующим (почему, станет ясно ниже) названием «Гори, ведьма, гори!» (1961) — оказалась успешной. В этой картине чувствуется прежде всего сам Лейбер — писатель тонкий и многосторонний, ироничный и склонный к театральным эффектам. Он способен представить безудержную фантасмагорию с убедительностью, достойной научного трактата, и в то же время в любой самой что ни на есть научной фантастике всегда оставляет место для чудес и невероятностей… Картина, в которой причудливым образом соединились сатира на жизнь современного американского университета и фэнтези, ныне считается классикой жанра и, если бы не ошеломляющий успех вышедшего чуть позже фильма Романа Поланского «Ребенок Розмари», таковой бы и оставалась по сей день. Третью попытку — комический римейк под названием «Колдовское зелье» (1980) — считать удачной, увы, нельзя: картина Ричарда Шорра добавляет определенную дозу веселья (правильнее сказать — кладбищенского «черного юмора», свойственного, кстати, и творчеству Лейбера) в сюжет, но и только…

Также не совсем понятен выбор режиссеров-постановщиков из кинематографически потенциально богатого творчества Абрахама Меррита. Роман «Семь следов Сатаны» (1928), экранизированный спустя всего год после выхода книги, совсем нетипичен для Меррита и представляет собой полумистический-полуфэнтезийный триллер в духе создания Сакса Ромера, популярного «восточного архизлодея» доктора Фу Манчу. Также маргинальным для творчества классика американской довоенной фэнтези оказался его роман 1933 года «Гори, ведьма, гори!» (вот та путаница с названиями, о которой говорилось выше), экранизированный в 1936-м как «Дьявольская кукла». Сценарий фильма написан известным писателем (в том числе и фантастом) Гаем Эндором в соавторстве с великим американским режиссером Эрихом фон Штрогеймом, а блестящие для своего времени спецэффекты сделали картину заметным явлением если не кинофэнтези, то во всяком случае кинохоррора. Сюжет книги построен на истории почти «алхимической» (имеется в виду создание гомункулусов); на экране же она претерпевает крен в сторону сайнс-фэнтези с элементами «ужастика». А если отвлечься от фантастики, то это старая добрая история графа Монте-Кристо (в данном случае — банкира Лавонда), преданного партнерами, проведшего 17 лет на некоем острове Дьявола, где ему и повстречался «аббат Фариа» (у Меррита это архетипичный «безумный ученый», открывший способ создавать уменьшенные копии животных и даже людей). Действовать живые куклы могут только под влиянием телепатических приказов своего создателя. который умирает, оставив тайну банкиру. После чего гот, тайно прибыв в Париж и замаскировавшись под женщину (!) — некую мадам Мандилип, удивляющую свет своими искусными игрушками-автоматами, — начинает мстить обидчикам. Не густо…