«Если», 1998 № 04 - [108]

— Ну так чего мы здесь стоим? — сказал я осипшим голосом. — Пошли!

И мы пошли…

* * *

На шестисот какой-то там ступеньке я сбился со счета. Лестница шла вниз не по прямой, а хитрыми зигзагами, один раз мы даже поднялись на десяток ступеней, словно переваливали через проходящую в горе преграду. Здесь мы позволили себе небольшой отдых, а Морозов раздал по одной маленькой таблетке и велел проглотить на всякий случай. Грубо вырубленные ступени становились ровнее, из стен уже не торчали камни. Сначала мы шли молча, потом ни с того ни с сего начали громко и оживленно говорить о каких-то пустяках, словно предупреждая то, что внизу, — мы идем!

А потом опять надолго замолчали. Я держался за ставшую гладкой стену и размышлял о том, что делает с человеком любовь. В моих глазах Морозов выглядел чуть ли не полубогом, готовым вступить в единоборство с неведомой силой, лишь бы освободить свою возлюбленную, встретиться с ней после долгих лет разлуки. Это будет великая схватка, и свидетели ее при любом исходе достойны быть спасенными, чтобы увековечить память героя… Обидно будет, если обитатели Айкона так и не узнают о столь знаменательном событии. Ах, какой славный туристический центр можно здесь устроить!

Я поймал себя на мысли, что уже прикидываю, сколько и на какую сумму следует выпустить акций, надо ли брать в дело родню Катарины или с лихвой хватит гонорара, который сейчас приятно похрустывает в моем кармане… Дело за пустяком: выбраться обратно живым, дойти до машины, не встретить на обратном пути фанатиков, не нарваться на людей Мардука… Мне бы до любого банка добраться, а там с деньгами я себе такую охрану обеспечу!

И тут ступени под ногами идущего впереди Морозова вдруг гулко загремели.

Мы остановились.

Камень закончился, началось железо. Металлические ступени с наваренными полосками тускло поблескивали в луче фонаря. Я сообразил, что это там, наверху, всегда сыро и жарко, а в сухом прохладном воздухе подземелья ничто не ржавеет. Но тут же настроение испортилось. Хоть я давно не верю в силы злые и добрые, но как-то проще с богами и демонами договориться, чем бороться с делом рук человеческих.

По краям ступенек появились поручни, идти стало удобно, но вскоре я обнаружил, что луч фонаря не скользит по стенам, а тает где-то далеко впереди. И отсветы были заметны не только по сторонам, но и внизу! Когда я понял, что лестница висит в большом помещении, а под ногами, кроме железных полосок, ничего нет, я судорожно вцепился в поручни и несколько секунд стоял, боясь шелохнуться. Потом осторожно двинулся за Морозовым и Бокуром.

Вскоре ступеньки закончились, и я с облегчением обнаружил, что стою на каменной тверди. Морозов водил лучом по сторонам, но помещение оказалось таким большим, что стен не было видно. Потом неподалеку возник отблеск — и фонарь высветил толстую металлическую колонну, уходящую вверх, а далеко за ней совсем слабо еще один отблеск… Наверно, ряды колонн подпирают своды и не дают им обрушиться.

— Куда теперь? — шепотом спросил я, и если бы из тьмы кто-то неведомый вдруг ответил, я бы не удивился.

Морозов между тем разглядывал каменные плиты, на которых мы стояли. Он переводил луч фонаря с одной на другую, словно искал какие-то знаки. Я решил, что мы вот так еще немного походим здесь, а потом вернемся назад — дело сделано! Бокур сидел на последней ступеньке и наблюдал, как Морозов кругами ходит у ближней колонны, возвращается, простукивает плиты, словно надеется обнаружить очередной проход. Вот будет потеха, подумал я, если найдется еще одна такая лестница вниз! И тут Морозов, высматривающий плиты под лестницей, резко выпрямился, чуть не ударившись головой о нависающие ступени, и поднял палец. Я замер.

Несколько секунд мы так стояли, не дыша, и вскоре я понял, что шум в ушах, который мне досаждал все время, что мы провели в этом зале, вовсе не из-за крови, прилившей к голове от большого волнения. И я услышал тихий мерно пульсирующий шорох, словно где-то далеко океан лижет берег.

Морозов медленно вращал головой, пытаясь определить источник шума. К нам подошел Бокур, я с надеждой посмотрел на его большие оттопыренные уши.

— Там, — тихо сказал Бокур и указал куда-то во тьму.

Из большой сумки появились палочки химических маяков. Морозов сдавил одну из них, встряхнул, и когда она засветила ровным зеленым светом, положил на ступеньку повыше. Я понял его замысел, мы будем оставлять за собой цепочку маячков, чтобы не потерять лестницу. Дюжины должно хватить!

Но хватило и одного! Не успели мы сделать трех десятков шагов, как луч фонаря уперся в стену. А в камень был врезан большой круглый люк, из приоткрытой щели которого и доносился мерный шорох.

* * *

По длинной большой трубе мы могли идти во весь рост, но ее стены словно были измазаны какой-то странной слизью, которую невозможно соскрести даже на маленьком участке. Если с силой провести по ней пальцем, он соскальзывал, если слабо — наоборот, слегка прилипал. Морозов сказал, что это специальный консервант из стасис-поля, наподобие того, который не пускает в Хоровод посторонних. Только здесь это поле вроде как сгущенное. И еще он сказал, что вот уже две сотни лет ученые многих миров бьются над восстановлением стасис-технологий, да только напрасно.