«Если», 1997 № 08 - [78]

— Несравненно больше, — заверил его Оденоу. — Крупнее целой галактики, если следовать законам физики. Однако Измир им не следует. Именно поэтому он способен произвольно менять форму и не реагировать на разные мелкие силовые поля. Единственная причина, почему он так выглядит, состоит в том, что сознание — форма энергии, а энергия — материя, поддающаяся изменению; каким-то образом доля от недостающих двенадцати процентов, попавшая во Вселенную из того места, где они сейчас находятся, обзавелась сознанием.

— Попавшая во Вселенную? — Смысл слов галета был подобен чайке, быстро исчезающей вдали.

— Ваши ученые мыслят пока что примитивно, но они вовсе не глупы, — сказал Оденоу. — Вычисленные ими проценты великоваты, зато в своей основе их умозаключения разумны. Причина того, что значительную часть вещества, которому положено находиться во Вселенной, никак не удается найти, состоит в том, что ее в ней более нет. Иногда величайшие загадки имеют простейшие ответы.

— Что же с ней приключилось? — спросил Кипяток. — Сперли, что ли?

Чахлый не улыбнулся.

— Вскоре после появления Вселенной под действием силы первоначального расширения интересующие нас двенадцать процентов перешли в седьмое измерение.

— Погодите! — ошеломленно пролепетал Кервин. — Значит, речь идет о множественности миров?

— Нет, об одной Вселенной со множественностью измерений. Очень поэтичное явление. Скажем, мы, галеты, покорили пространство, но вот путешествие между измерениями нам пока не дается. — Чахлый погрузился в воспоминания. — Насколько я помню, мы болтались где-то вблизи скопления, именуемого вами NGC-286, когда кто-то учуял непонятный сдвиг в пространстве-времени. Вот уже несколько миллионов лет мы идем по следу. Нашу задачу серьезно затрудняло то обстоятельство, что сдвиг не всегда дает о себе знать и постоянно находится в движении.

— Измир? — спросил Кервин.

— Измир, — подтвердил Чахлый. — Когда мы наконец определили его местоположение, то приготовились к длительному изучению. Мы не имели представления о потенциале, с которым работаем, и не хотели предпринимать поспешных решений.

— Разумно, — кивнул Кипяток со знанием дела.

— Оказалось, что речь идет о вторжении из седьмого измерения, трещине в ткани пространстве-времени, позволившей крохотной доле исчезнувшего вещества вернуться в родную Вселенную. То, что у нее развилось элементарное сознание, вовсе не удивительно, если помнить, какое количество энергии было задействовано.

По этой причине мы и проявляем в его отношении такую аккуратность. Если он вдруг примет свои нормальные размеры, то реакция, которая произойдет в конкретном измерении, выразится в выделении чрезмерного количества энергии. Ее будет достаточно, чтобы покончить с целой галактикой.

— Вселенское цунами, — прошептал Кервин.

— Типа того. При подобной концентрации вещества, равного по массе нескольким миллионам звезд, трудно ожидать, что это произойдет без последствий для окрестных территорий.

Кервин оглянулся на Измира, выглядевшего не более зловещим, чем обычно, и на Миранду.

— Можем ли мы что-то предпринять? К этой галактике я уже худо-бедно привык. Может, вытолкнуть его обратно, в седьмое измерение?

— На двенадцать процентов вселенского вещества не воздействуют грубыми толчками, — напомнил Оденоу. — Да и толкнуть его нечем.

— Одного не пойму: чего ради он повсюду за нами таскается?

Чахлый пожал плечами. Кервин догадывался, что это, как и многое другое, галеты делали только ради них: самим им не требовалось пожимать плечами, к тому же у них вряд ли вообще имелись плечи.

— Не исключено, что он симпатизирует вам. Он находит вас привлекательными. Ему нравитесь вы, нравится ваш друг пруфиллианец Рейл, но больше всего нравится та, кого вы зовете Мирандой.

Названная дама перевернулась на другой бок и окинула взглядом людей и инопланетян.

— Вот что я вам скажу: слушала я вас, слушала и ничегошеньки не поняла. «Двенадцать процентов всей массы Вселенной» — скажите, пожалуйста! Да он легенький, как пушинка! Вообще ничего не весит, а вы… — Она провела кончиками пальцев по Измиру, который откликнулся цепочкой огоньков вдоль прочерченной ею дорожки.

— Нам не следовало бы здесь находиться и мучить вас такими разговорами, — утомленно проговорил Чахлый. — Мы держались в сторонке и снимали показания. Но изотаты повели себя, как слоны в посудной лавке. Мы не собирались вмешиваться, потому что надеялись, что явление «Измир» пройдет само собой и трещина в пространстве-времени затянется. Он мог бы и сам перебраться в иное измерение. Пускай там за него и переживают.

— Сколько всего существует измерений? — спросил Кервин.

— По нашим подсчетам — одиннадцать. Большинство представляется пустыми, хотя мы, возможно, просто не располагаем средствами прощупать, что там находится. Словом, события начали выходить из-под контроля, поэтому мы решили, что нам пора появиться, пока неуклюжие типы вроде изотатов не натворят настоящих бед.

— А теперь послушайте меня, — спокойно проговорил Кипяток. — Отдаю должное тому, как ловко вы выкрали нас из корабля зиканов и перенесли сюда. Но ответьте: откуда нам знать, что все эти разговоры насчет недостающей материи и множества измерений — не липа? Вы, скажем, просто неприметные карлики. У нас дома на вас никто не оглянулся бы.