«Если», 1997 № 08 - [49]

Миранда сбросила туфли и танцевала босиком. Тротуар приятно холодил ступни и быстро подсыхал. Измир встал на несколько длинных ножек, чтобы сыграть роль партнера Миранды. Не сумев попасть в ритм ни с ней, ни с музыкой, он трансформировался в золотой футляр с лентами, выбивающимися наружу и развевающимися, как жидкий металл. Когда он обвивался вокруг девушки, в воздухе трещали электрические разряды. Среди золотого мелькания неизменно горел синий глаз, бесстрастно озирающий собравшихся.

Экзотический характер представления заставлял притормаживать на бегу даже самых забубенных инопланетян. Вокруг исполнителей выросла толпа. Кервин знай себе дул, украдкой выискивая в толпе полицейского. Он полагал, что сумеет распознать полицейского независимо от числа конечностей и глаз.

Однако представители местной законности не торопились материализоваться. По всей видимости, выступление на тротуаре не нарушало действующее законодательство, а если даже и нарушало, никто из зрителей не жаловался на происходящее. В городе масштаба Олвина полиция вмешивалась, наверное, только когда получала сигнал о нарушении закона, не имея времени самостоятельно охотиться на нарушителей. Патрулирование потребовало бы здесь развертывания сил, сопоставимых с французской армией.

Представление закончилось само собой: у Кервина не хватило дыхания, а у Кипятка онемели пальцы. Кервин опустил флейту, Кипяток сложил лепестки музыкального цветка. Миранда вопросительно посмотрела на обоих.

— В чем дело? Уже устали? — Сама она выглядела свеженькой, как марафонец после месячного отдыха.

— Не совсем так, — отозвался Кервин. — «Смертельно устали» — это будет точнее.

— Давайте! — она прищелкнула пальцами. — Вы отлично играете. — Она закружилась, не обращая внимания на взлетающий подол.

— Нет, закругляемся. — Кипяток опирался о стену и утирал пот со лба и выбритых висков. — У тебя там что, вечный двигатель?

— Нет. Я как раз вспомнила, что голодна.

Кипяток закинул свой музыкальный инструмент на спину. Тесемка отсутствовала, но инструмент пристал к кожаной куртке, как приклеенный. Возможно, кожа была его любимым материалом. Кипяток наклонился, изучая содержимое туфель.

— Монеты? — спросил его Кервин.

Кипяток пошевелил одну туфлю.

— По-моему, просто мусор.

— Все зависит от того, понравилось ли им.

— Одно из двух: либо это мусор, либо деньги. — Кипяток с прищуром оглядел залитый огнями бульвар. — Есть только один способ в этом разобраться — попытаться их потратить.

Ресторан они нашли не столько по виду, сколько по запаху, поскольку разнообразные надписи на зданиях были для них абсолютной тарабарщиной. Полностью компьютеризованное меню вызвало у них недоумение. К счастью, из динамиков раздавались словесные описания блюд, а крохотные переводчики в наушниках творили чудеса.

В обмен за пару серебристых наперстков и половинку золотистой пружинки ресторан предоставил им три огромных блюда, в которых лежало нечто, похожее на нарезанное мясо омаров с горячими пурпурными овощами. По вкусу это напоминало невероятную смесь клубники и спаржи. Вдобавок они получили гигантский батон хлеба со злаками, дюжину различных соусов, майонезов и джемов и высокие бокалы с напитками, из которых доносился смех всякий раз, когда к поверхности поднимался очередной пузырек, причем казалось, что каждый пузырек смеется по-своему.

Они принялись за чужеземную трапезу с опаской, однако всякие колебания прошли, стоило им отведать блюда. Все было ново и восхитительно вкусно. Кервин сомневался, будет ли им под силу разместить такую гору снеди в своих желудках, однако он не принял во внимание, до Чего у них разгорелся аппетит. Путешествовать, браниться, бегать, делать покупки и танцевать оказалось тяжким трудом.

Наибольшие сомнения вызвали у Кервина мясные ножки, выложенные по одну сторону блюда, ибо они слишком уж походили на конечности четверки инопланетян, занимавших столик неподалеку. Впрочем, Четверка прекрасно видела, что едят земляне, и не высказывала возражений, поэтому Кервин с облегчением решил, что не утоляет голод кем-то из их родни.

Измиру было предложено тоже припасть к этому рогу изобилия, но он проигнорировал предложение. Приняв форму стула, он изучал происходящее синим глазом, издавая иногда негромкое бессмысленное бормотание.

— Не ест и не спит. — Кервин проглотил очередной кусок. — Интересно, как у него с дыханием.

— Если это машина, то зачем ей дышать? — сказал Кипяток.

Миранда жевала хлеб, намазанный четырьмя джемами. Кусала она понемножку и оставалась девственно-чистой, тогда как Кервин вымазался с ног до головы. Кипяток был ему под стать, но совершенно этим не тяготился.

— У вас вроде как получился отличный дуэт, — сказала Миранда. С ее бутерброда сползало что-то зеленое. Кервин затаил дыхание, однако на сей раз не произошло ничего, противоречащего законам природы: зеленая капля шлепнулась на пол. — Можно подумать, что вы уже играли вместе.

Кервин отвел взгляд и отхлебнул из смешливого бокала.

— Не играли, а так, баловались. Пианино, барабаны, все, что только попадало под руку. Только это было давно.

— Да, — согласился Кипяток, — давным-давно.