«Если», 1997 № 08 - [25]

— Слушайте, парни, даже слепому видно, что вы нарушаете статьи Двадцать четвертую и двадцать пятую муниципального кодекса Нью-Мексико, пункты с шестого по десятый. Так что либо вы немедленно Показываете ордер, бляху или письмо от мамочки, либо лучше вам отпустить этого малого подобру-поздорову.

Поверх дорожки номер тридцать два Кервин наблюдал, разинув рот за панком. Когда Кипяток отстегнул от своего обмундирования длинную хромированную цепочку и стал небрежно ею помахивать, зажав в правом кулаке, у Кервина отвалилась челюсть. На цепи болталась связка ключей, помятый символ автоконцерна «Мерседес», две ручки от дверей общественных туалетов и древняя открывалка для пивных банок. Цепь была добрых два фута длиной.

Лениво вычерчивая цепью круги в воздухе, Кипяток вопрошал:

— Выходит, ни блях, ни ордеров не имеется? Тогда отпустите его.

Кервин отвернулся и предпринял попытку слиться с креслом.

— Уходи, — повторил более разговорчивый полицейский. — Иначе тебе несдобровать.

— Это что еще такое? — Кипяток расширил глаза в притворном испуге. — Работник службы общественной безопасности позволяет себе угрожать гражданину насилием? Да еще в людном месте, в присутствии свидетелей? Ужас-то какой! Неужто вы поднимите руку на меня, невинного карлика?

Второй полицейский протянул здоровенную лапищу, которой ничего не стоило сковырнуть Кипятку голову, как прыщ, и изрек:

— Уходи — живо!

Кипяток увернулся и воскликнул уже без всякого озорства:

— Да что тут у вас творится, черт возьми? Ведь вы не полицейские. Иначе похвастались бы своими бляхами. В чем дело, приятель? — обратился он к игроку. — По какому поводу сыр-бор?

— Я… — Любитель кеглей попытался было объясниться, но, так ничего и не сказав, повис на своих провожатых, словно в обмороке. Первый полицейский схватил его за ворот и приподнял так, что он оторвался носками ботинок от пола. Кипяток посуровел.

— Хватит, грубияны. Пошутили и будет. Оставьте его в покое.

Второй полицейский снова потянулся за Кипятком, на сей раз с намерением его поймать. Кипяток шарахнулся в сторону, вращая цепью. Цепь со свистом рассекла воздух и вошла в соприкосновение с левой щекой противника.

Кервин застонал.

Кипяток ожидал, что детина отшатнется или хотя бы поморщится, но ни того, ни другого не произошло. Из его лица был вырван кусок мяса, но поразительно было другое — не пролилось ни капли крови. На этом сюрпризы не кончились: взору предстала не окровавленная плоть, а зеленовато-черное металлическое поблескивание. Впрочем, металлом это тоже нельзя было назвать, поскольку заметно подрагивало.

— Вот это да! — Кипяток невольно отступил. — Чтоб я сдох!

Выражение лица полицейского — если только это был полицейский — не изменилось, однако он бросил задержанного и устремился за Кипятком. Тот кинулся вверх по лестнице. По пути он успел подхватить первый подвернувшийся под руку шар, тут же брошенный обеими руками в преследователя. Шар попал тому в лоб и упал на пол. На детину это не произвело ни малейшего впечатления и не замедлило его бег.

Выражение его лица осталось прежним. Кипяток уже сомневался, что оно вообще способно меняться. Детина настигал Кипятка, обстреливавшего его тяжелыми шарами. В первое мгновение парень испытал панику, теперь же получал от происходящего чуть ли не удовольствие.

Шары попадали детине по лицу, ударяли его в грудь, в колени — без всякого эффекта. К этому времени Кервин успел запихнуть записки в портфель и теперь тщательно обходил стороной Кипятка и его неутомимого преследователя. Дежурный ночной смены, уяснив наконец ситуацию, орал на состязающихся в беге, а оставшиеся в зале шестеро игроков тупо таращились на неравную схватку.

Другой полицейский, не отпуская задержанного, пристально наблюдал за попытками напарника поймать прыткого Кипятка. Задержанный, до того сжимавший шар обеими руками, ухитрился незаметно перехватить его, после чего, от души размахнувшись, нанес здоровяку удар по носу.

Это, в отличие от слабых потуг Кипятка, не осталось без последствий. Здоровяк отпустил задержанного и, держась за ушибленное место, попятился к ступенькам, споткнулся и упал. Игрок же метнулся к выходу.

— Ура! — радостно завопил Кипяток, дразнивший преследователя прыжками в разные стороны. Он с хохотом отпрыгнул вправо, перескочил через сиденья и оказался на этажерке для шаров в четыре фута высотой.

— Давай сюда! — поманил он Кервина. — Чего ждешь? Сматываемся!

Кервин, имевший те же намерения, но не помышлявший о сообщничестве с Кипятком, широко разинул рот.

— Я здесь ни при чем, — испуганно попятился он. — Я его знать не знаю. Просто стою и никого не трогаю. Понятия не имею, что у вас тут творится, и знать не хочу. Я… Ах, черт…

Полицейский набросился на Кервина, который от неожиданности не сумел увернуться. Железная лапища развернула его. Портфель вывалился у него из рук и раскрылся; записи, ручки и чистые листки рассыпались по полу. Кервин машинально нагнулся, чтобы подобрать свое сокровище.

— Бежим! — Кипяток спрыгнул с этажерки и потащил Кервина к выходу. Полицейский, получивший от задержанного игрока по носу, успел подняться. Нормальный человек на его месте заработал бы от та-кого удара сотрясение мозга, перелом черепа, хотя бы приличный синяк, однако на этих субъектов удары по голове не производили серьезного впечатления.