«Если», 1997 № 08 - [107]

Поиски секрета вечной молодости.

Последователи доктора Фауста были особенно популярны в 40-х годах («Прежде, чем повесить», «Тело исчезает») — тогда их играли Б. Карлоф и Б. Лугоши, а «подручным материалом» для омоложения были приговоренные к смерти узники и… невесты. В 50-х неудачные попытки открыть секрет молодости предпринимает герой Джона Кэрэдайна («Неземное», 1957), дом которого наполняется потерявшими рассудок жертвами эксперимента.

Спасение человечества от тотальной угрозы.

Как нетрудно догадаться, в этом случае главным «раздражителем» для нашего героя становятся космические пришельцы («Война спутников», 1958, «Флэш Гордон», 1975, «День независимости», 1996), но в качестве противника может выступать и раковая опухоль («Человек с девятью жизнями», 1940). Ну, и, конечно, «нечистая сила»: именно тогда наступает «звездный час» доктора Ван Хелсинга, традиционного персонажа всех фильмов о графе Дракуле. Все же надо признать, что по произволу кинематографистов и писателей-фантастов безумные ученые чаще старались погубить мир, чем спасти его. Самый известный пример «губящего спасителя» — доктор Стрэйнджлав в одноименном фильме С. Кубрика.

ЛИКИ ОДЕРЖИМОГО (Немного об исполнителях)

Первым корифеем среди актеров, сыгравших роли безумцев от науки, был уже упомянутый выше Рудольф Кляйн-Рогге. Седоватые всклокоченные волосы, ястребиный профиль и надменный демонический взгляд — таким он представал на экране и в «Метрополисе», и в нескольких фильмах о докторе Мабузе, «гении зла», гипнотизере и авантюристе.

Эстафету подхватили тоже европейцы, но обосновавшиеся в Голливуде. Борис Карлоф и Бела Лугоши пришли в кино почти одновременно, иногда («Франкенштейн», 1931) они пробовались на одну и ту же роль, иногда играли в одном и том же фильме («Невидимый луч», 1936). Карлоф обладал более выразительной и подходящей для фильмов ужаса внешностью: густые темные брови, массивная челюсть, тяжелый «обволакивающий» взгляд. Именно этот «экстерьер», дополненный более чем выразительным гримом, позволил ему стать непревзойденным исполнителем Монстра в нескольких «Франкенштейнах», а в 1958 г. ему довелось сыграть и самого барона Франкенштейна. Безумных ученых он изображал много и охотно, иногда снимаясь в двух-трех картинах одновременно. Одну из последних ролей такого рода он исполнил в английском фильме «Чародеи» (1967), герои — которого, супруги-ученые Монсеррат, подавляя волю своего молодого коллеги, пытались сделать его орудием в своих экспериментах.

Лугоши восполнял отсутствие демонической внешности (он больше походил на босса крупной компании — слегка обрюзгшее, «рыхловатое» лицо с крупным носом) невероятным темпераментом. Он с блеском сыграл графа Дракулу в начале 30-х, а маньяков-ученых в последствии изображал с той же «аристократической» доминантой. Среди его самых удачных работ — главная роль в «Острове затерянных душ» (1934) по Г. Уэллсу. В конце своей карьеры он не пренебрегал участием в фильмах серии «С» (ученый — создатель гигантского осьминога в «Невесте монстра» — давший почву для пародии в «Эде Вуде» Т. Бартона).

Лугоши умер во второй половине 50-х, Карлоф — десятилетием позже. Среди исполнителей, которые пришли им на смену, надо, пожалуй, выделить Э. Хопкинса и Д. Херта.

Хопкинс, по большому счету, сыграл ученого в фантастическом жанре лишь однажды — это роль богослова Ван Хелсинга в «Дракуле Брэма Стокера» Ф.Ф. Копполы. И все же в разговоре об ученых-безумцах нельзя не упомянуть его маньяка-психиатра Ганнибала Лектора в «Молчании ягнят» и профессора Келлога в «Дороге в Уэллвил». Не прибегая к сложному гриму, актер в первом случае рисует коварного садиста и маньяка, во втором — забавного идиота, вознамерившегося осчастливить человечество изобретенной им диетой и физиопроцедурами. И в том, и в другом фильме средством создания образа становится эксцентрика, но мастерство Хопкинса позволяет направить ее точно по назначению (страшное не становится смешным!) и добиться диаметрально противоположного эффекта. Не случайным представляется и то, что именно Хопкинса приглашали на роль безумного ученого Морибиуса в римэйке «Запретной планеты» — культового фантастического фильма 1956 г., действие которого развивается на планете Альтаир-4, но повторяет перипетии сюжета шекспировской «Бури».

Что касается Джона Херта, то его появления в ролях одержимых ученых примечательны не числом, а нестандартностью героя. В «Других ипостасях» (1980) этим героем становится деятель науки, выступающий «подопытным кроликом» в своем собственном эксперименте. Сам эксперимент, навеянный опытами Д. Лилли по изучению психики человека, который лишен контактов с внешним миром, преподносится режиссером Расселом и актером Хертом в философском, а не в психофизиологическом контексте. Неврастеничный, разуверившийся в Боге и себе самом ученый Джессап пытается обрести смысл жизни, сидя в замкнутом резервуаре и употребляя в пищу грибы-галлюциногены. Фильм Рассела много (и не без оснований) критиковали за эклектику и разностильность, называя его смесью «Тарзана и теории Фрейда», однако, как бы то ни было, он является одной из немногих попыток вывести образ «сдвинутого ученого» за скобки «хоррора» и приключенческой фантастики (в продолжение этого ряда на память приходят исследователи в «Солярисе» Тарковского… Ну, а кроме них?). Кстати, Херт играл ученого и в традиционной для кинофантастики ипостаси — в уже упоминавшемся «Неприкаянном Франкенштейне».