«Если», 1995 № 06 - [3]

Не хочу все валить в одну кучу — бывают и действительно больные дети, и сложности в отношениях со сверстниками, и злые преподаватели, но есть определенный слой семей, которые провоцируют именно такое развитие событий. Фобии развиваются там, где взрослым на самом деле очень важно, чтобы ребенок не исчезал из их жизни. И тогда мать «должна» бросить работу и сидеть с ним, либо в семью вовлекается бабушка (что означает, что мама ребенка сама не отделилась от своей матери)… Вот так они и спасают друг друга от одиночества.

— Мы уже говорили в «Если» (1994, № 1) о таких семьях: это невротические отношения, симбиозы, люди как в клубок сплетены. «Вытащи» человека из этого клубка, и он вряд ли смажет приспособиться к другой ситуации.

— Да. Вместе с ребенком вырастает страх. Став взрослым, он уже не сможет построить партнерские отношения с другим человеком.

— Или будет «подгонять» партнера под образцы родителей, а тот, наверное, начнет сопротивляться? Это же «портрет» массы горожан обоего пола, которые до сорока лет живут в родительских семьях, пытаются создать что-то свое… и безуспешно.

— Даже если он, допустим, женится, то приведет жену к своей маме. Маме она не понравится. Кончится тем, что он расстанется с этим новым человеком, а не с мамой. Если же расстанется с матерью, никогда этого не простит жене.

— Я знаю такого господина, он был женат трижды, везде остались неполные семьи, все бывшие жены его «недостойны», все дети «не так воспитаны», ему под пятьдесят, и он живет с мамой…

— Подобных случаев много. Некоторые вообще не могут создать семью. Иные создают, но и это не спасает от страха одиночества, потому что возникает такая же острая привязанность к тому, на ком женился или за кого вышла замуж. Если появляется ребенок, все это становится проблемой ребенка. Все сказанное грубо и схематично, однако имеет отношение к действительности.

И есть еще один немаловажный момент, который влияет на самооценку, переживания взрослого одинокого человека: социальное давление. Существует представление о нормах жизни, в том числе представление об одиночестве как о несчастье.

— Синонимы для людей, не создавших семьи, в этом смысле очень выразительны: «бобыль», «холостяк», «вековуха», «старая дева»… Кажется, сам язык осуждает. Это потому, что одинокие люди не репродуктивны, а обществу важно, чтобы рождались и росли дети?

— Думаю, и по многим другим причинам тоже. В нашей отечественной традиции заложено как бы пренебрежение собственным «я» во имя чего-то большего, будь то семья, государство, партия или церковь (как социальная организация). Это не отказ от «я», но поиск «я» за пределами себя. Мне кажется, одинокого человека сложнее контролировать; через «ячейку общества» воздействовать легче, что и делалось. Можно вспомнить «фольклор» советского периода, фразочки типа «девственница — это та, которую никто не пожелал» и т. п. Во всяком случае, «послание» нашего социума одинокому человеку однозначно: «Ты ДОЛЖЕН чувствовать себя плохо». И пребывание в одиночестве, пусть и эмоционально нейтральное, превращается в переживание несчастья. Мне кажется, что наше общество вообще не поощряет сепарацию, отделение. И люди как бы не становятся окончательно взрослыми, способными продуктивно пользоваться своим пребыванием в единственном числе.

— Но боязнь остаться одному имеет под собой и реальные основания в нашем неустроенном, нестабильном, в прямом и переносном смысле слова, обществе.

— Да, мы все держим при себе детей дольше, чем это необходимо для их нормального развития. Если я выпущу подработать на собственные нужды своего пятнадцатилетнего сына, я знаю, чем это может кончиться. И наши старики боятся за нас, у них свой опыт. И я понимаю, когда, ожидая запоздавшего ребенка, мать начинает через полчаса пить валерьянку, а через час у нее сердечный приступ. Есть и другое: то чувство вины, которое родители буквально культивируют в детях, часто объясняется страхом остаться без помощи в старости. Ведь в наши дни отдать старика в дом престарелых (не в нормальный дом, где живут старые люди и о них заботятся медики, а в НАШ) можно только умирать, и мы должны отдавать себе в этом отчет. И мать, родившая неполноценное дитя, отказываясь от него, обрекает ребенка на смерть. Мы ничего не можем передоверить государству и поэтому, безусловно, так боимся одиночества. В свободных, богатых, стабильных странах все иначе. Там на одинокого человека никто не будет смотреть как на ненормального. если тот, разумеется, включен в жизнь общества.

— Давайте обратимся к сюжету Р. Матесона. Вот смена ролей: талантливый журналист — хороший издатель— восхищенный читатель, и все это один и тот же человек. Такое полное психологическое самообслуживание в насильственной изоляции — норма?

— После травмы случаются стрессы, и специалисты по поведению человека в этих условиях выражаются примерно так: нормальная реакция на ненормальные обстоятельства. Человек внезапно потерял близкого или попал под машину. После этого наступает период, когда со стороны он кажется сумасшедшим: у него может быть отсутствующий взгляд, он замкнут в себе, впадает в истерику там, где она труднообъяснима, и наоборот, остается холодным в обстоятельствах, где у нормального человека будет истерика, и так далее.