«Если», 1995 № 04 - [65]

— Пятинедельная песчаная буря? — насмешливо переспросил компьютер. — Что за вопрос для того, кому известны векторы атомов Большого Взрыва! Не унижайте меня сравнением с карманным калькулятором!

Программисты на миг пристыженно замолкли, а потом Ланквилл вновь вопросил:

— И разве ты не переспоришь даже такого отчаянного спорщика, как Гиперболический Всеведущий Полемист с Цицероникуса-12, сладкоречивый и неутомимый?

— Гиперболический Всеведущий Полемист, — отчеканил компьютер, — может уговорить артурианского мегаосла отбросить все четыре копыта, но только я способен подбить его после этого на прогулку.

— Так в чем же дело? — вскричал Фук.

— Ни в чем, — сказал Пронзительный Интеллектомат. — Просто я второй по величию компьютер во всей Вселенной пространства-времени.

— Почему же второй? — не унимался Ланквилл. — Уж не имеешь ли ты в виду Мультиизвилинного Потнохитрона? Или Семипядного Умномета? Или…

Презрительные огни зажглись на терминале компьютера.

— Я и думать не думаю об этих кибернетических простаках! — взревел он. — А говорю не о чем ином, как о компьютере, который грядет после меня!

Фук тяжело вздохнул и посмотрел на Ланквилла.

— Может, оставим это и обратимся к нему с тем вопросом, ради которого его создали?

— Что ж, — программисты пожали плечами и собрались с силами. — О, Пронзительный Интеллектомат! Мы создали тебя с одной лишь целью: чтобы ты сообщил нам… — Ланквилл перевел дух. — …Ответ!

— Ответ? — повторил компьютер. — Какой ответ?

— Смысла жизни! — страстно воскликнул Фук.

— Вселенной! — страстно воскликнул Ланквилл.

— И Всего Остального! — вскричали они дуэтом.

Сверхкомпьютер задумался.

— Сложно, — наконец проронил он.

— Но ты можешь это сделать?'

Вновь наступила исполненная значения тишина.

— Да, — молвил он. — Могу.

— И ответ есть? — задыхаясь от волнения спросил Фук.

— Простой ответ? — добавил Ланквилл.

— Да, — сказал компьютер. — Жизнь, Вселенная и Все Остальное… Ответ есть. Однако, — прибавил он, — мне придется подумать.

Торжественность момента была нарушена самым неожиданным образом. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались двое разгневанных мужчин в выцветших синих робах Круксуанского университета. Они яростно отбивались от пытающихся их задержать служащих.

— Мы требуем, чтобы нас впустили! — вскричал младший, отпихивая локтем хорошенькую секретаршу.

— Вы не имеете права нас задерживать! — вскричал старший, выталкивая за дверь помощника программиста.

— Мы требуем, чтобы вы не имели права нас задерживать! — надрывался младший, хотя никто его уже не задерживал.

— Кто вы такие? — встав, грозно спросил Ланквилл. — Чего хотите?

— Я Маджиктиз! — заявил старший.

— А я требую, что я Врумфондель! — заорал младший.

Маджиктиз повернулся к Врумфонделю.

— Все в порядке, — с досадой бросил он. — Тебе нет нужды этого требовать.

— Ну у вас и порядки! — тут же отозвался Врумфондель, молотя кулаками по столу. — Я Врумфондель, и это не требование, а научный факт. Мы требуем научных фактов!

— Нет, не требуем! — раздраженно воскликнул Маджиктиз. — Именно этого мы и не требуем!

— Чего угодно, только не фактов! — едва переведя дух, закричал Врумфондель. — А требуем мы как раз полного отсутствия научных фактов. Я требую, что я либо Врумфондель, либо нет!

— Но кто вы такие, черт побери?! — не выдержал Фук.

— Мы, — ответил Маджиктиз, — философы.

— А может, и нет, — зловеще сказал Врумфондель, погрозив программистам пальцем.

— Философы, философы, — заверил Маджиктиз.

— Мы находимся здесь в качестве полномочных представителей Объединенного союза философов, мудрецов и титанов мысли. Мы требуем, чтобы эту машину немедленно выключили!

— А в чем дело? — спросил Ланквилл.

— Я вам скажу, — пообещал Маджиктиз. — В разделении функций, вот в чем дело!

— Мы требуем, — взревел Врумфондель, — что дело, возможно, в разделении функций!

— Пускай машины занимаются вычислениями, — предупредил Маджиктиз, — а уж о Вечном и Непреходящем позаботимся мы! Согласно закону, поиски Абсолютной Истины — наша прерогатива. А если проклятая машина действительно найдет ее? Мы же лишимся работы. Иначе говоря, какой смысл ночи напролет спорить о существовании Бога, если эта поганая железяка к утру выдаст номер его телефона?

— Верно! — заорал Врумфондель. — Мы требуем жестко установленных границ Сомнения и Неопределенности!

Неожиданно зычный голос потряс комнату.

— Не угодно ли выслушать мое мнение?

— Мы объявим забастовку! — завопил Врумфондель.

— Правильно! — поддержал Маджиктиз. — Еще узнаете, чем пахнет всеобщая забастовка философов!

— Я лишь хотел сказать, — оглушающе взревел компьютер, — что все мои цепи заняты сейчас поисками ответа на Основной Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального. — Он замолчал и, удостоверившись, что владеет вниманием безраздельно, тихо продолжил: — Но на такую программу понадобится некоторое время.

Фук нетерпеливо взглянул на часы.

— Сколько же?

— Семь с половиной миллионов лет, — произнес пронзительный Интеллектомат.

Ланквилл и Фук мигнули и дружно воскликнули:

— Семь с половиной миллионов лет!

— Я ведь сказал, что мне придется подумать, не так ли? Но главное вот в чем: такая исполинская задача, такой исполинский размах неизбежно вызовут шумиху в печати, привлекут всеобщий интерес к философии в целом. У каждого появится своя собственная точка зрения на то, к какому ответу я в конце концов приду. И пока вы будете спорить друг с другом, считайте, что ваше дело в шляпе.