«Если», 1995 № 03 - [80]

— Заходи. Дверь не заперта.

Ничего не подозревая, уставший, занятый своими мыслями, я нажал на ручку, толкнул дверь и вошел. Такую ошибку мог совершить каждый.

— Тед! Какого черта… — Как раз в этот момент одна лиана схватила меня за ногу, а другая обвилась вокруг плеча, и я взлетел в воздух.

Естественно, я сражался изо всех сил. Но мерзкая тварь подняла меня на пять футов в воздух, и я оказался прямо над этой, мягко говоря, непривлекательной штукой. Потом она принялась переворачивать меня вверх ногами, так что теперь я видел только ее серо-зеленое туловище, лохань со слизью и шевелящиеся осьминожьи щупальца. У меня было предчувствие, что она намеревается сделать мне какую-то пакость, действительно, ее мясистые листья раскрылись, словно складной нож, и продемонстрировали мне влажные, покрытые колючими иглами и отвратительно кроваво-красные внутренности.

Я взвыл и начал отрывать от себя щупальца. А потом что-то вроде раскаленной кочерги воткнулось мне в голову, прямо между глаз. Все мое существо окутал невыносимый ужас, и я начал конвульсивно извиваться в прочной живой паутине.

Потом раздался резкий свистящий звук, все неприятные ощущения в моем черепе разом исчезли, лианы поникли, отпустив меня, и я, корчась, упал на ковер, чудом не попав в лохань со слизью. Впрочем, большая клякса плюхнулась мне на рукав, а неподвижные щупальца повисли, словно полинявшие флаги. Я застонал и потянулся, чтобы растереть плечо.

— Ему больно! — узнал я голос Рагмы.

Я повернул голову, чтобы с достоинством принять сострадание, потому что услышал, как ко мне приближаются чьи-то шаги.

Однако Рагма, Надлер и Пол Байлер промчались мимо меня, столпились возле лохани и начали утешать воинственно настроенный овощ. Я отполз в угол, где с трудом поднялся на ноги, и все же мне никак не удавалось успокоиться. Тогда я принялся ругаться, но на меня по-прежнему никто не обратил внимания. В конце концов я пожал плечами, стер грязь с рукава, нашел стул, закурил и начал наблюдать за представлением.

Они подняли безжизненные конечности и принялись что-то с ними делать, похоже, массировали их. Рагма метнулся в соседнюю комнату и вернулся с предметом, отдаленно напоминавшим лампу, воткнул ее в розетку и навел на гнусное растение. Затем, достав пульверизатор, стал опрыскивать кровожадные листья. После этого Рагма занялся помешиванием слизи, добавляя какие-то химикаты.

— Что случилось? — спросил Надлер.

— Понятия не имею, — ответил Рагма. — Вот! Мне кажется, он приходит в себя!

Щупальца начали дергаться, точно раненые змеи. А потом медленно открылись и снова закрылись листья. Существо несколько раз вздрогнуло. Наконец, оно снова выпрямилось, вытянуло вперед все свои конечности, опустило их, вытянуло снова и опять расслабилось.

— Ему лучше! — воскликнул Рагма.

— А кого-нибудь интересует, как я себя чувствую? — осведомился я.

Рагма повернулся и сердито на меня посмотрел.

— Ты! Может, скажешь, что ты сделал с несчастным доктором М’мрм’млрром?

— Понятия не имею. А кто такой доктор Мымр?

— М’мрм’млрр, — поправил меня Рагма. — Это телепат-аналитик, которого я доставил сюда, чтобы он тебя обследовал. Однако при первой же попытке ты вывел его из строя.

— Вот эта штука, — спросил я, махнув рукой в сторону лохани и ее обитателя, — телепат?

— Не все являются членами животного царства в том смысле, в каком ты это понимаешь, — ответил Рагма. — Доктор М’мрм’млрр — представитель абсолютно отличной от вашей формы жизни. У тебя есть по этому поводу возражения? Может быть, ты имеешь что-нибудь против растений?

— Я самым категорическим образом настроен против того, чтобы меня хватали, сжимали и размахивали мною в воздухе!

— Доктор предпочитает атакующую терапию.

— В таком случае он должен быть готов к тому, что рано или поздно ему попадется пациент, не желающий играть роль пацифиста. Я не знаю, что я сделал, но я рад, что мне это удалось.

Рагма отвернулся, наклонил голову набок, словно изучал трубу граммофона, а потом объявил:

— Он чувствует себя лучше. И желает предаться медитации. Мы должны оставить свет включенным. Это займет немного времени.

Лианы, или щупальца, шевельнулись и обвились вокруг странной лампы, которую принес Рагма. Доктор М’мрм’млрр замер.

— А зачем ему нападать на пациентов? — спросил я. — По моим представлениям, это не слишком способствует возникновению контакта.

Рагма вздохнул и снова повернулся ко мне.

— Он делает это вовсе не затем, чтобы разозлить своих пациентов. Он стремится помочь. Эта практика родилась в результате многовековых сложнейших философских размышлений, которым предавался его народ.

— Угу, — ответил я.

— Их теория заключается в том, что любая примитивная эмоция может быть использована в качестве мнемомолекулярного ключа. Искусное пользование этим ключом дает телепату подобного типа доступ ко всем переживаниям индивидуума. Они обнаружили, что страх является важной составляющей проблем, с которыми к ним обращается большинство пациентов. Поэтому, индуцируя страх и желание сбежать, ему удается зафиксировать эмоции пациента. Таким образом он может обозреть все мотивационное поле за один сеанс.