«Если», 1995 № 03 - [36]

Не сказав даже спасибо, Минцу возвратили аппаратик для изготовления микрокомпьютеров. Махнув рукой, Лев Христофорович отдал его Ксении Удаловой и старухе Ложкиной, которые на двоих открыли в подвале, выходившем на улицу, «Ателье-молнию». Без всяких объяснений они обещали изготавливать платья в течение десяти минут на теле заказчика. И клиентура нашлась. Немного, но нашлась. Одна девушка спешила в загс и прожгла свое платье утюгом, а жених упал за день до свадьбы в лужу. У Барыкиных сгорел шкаф, а Барыкину надо было на следующий день в командировку. Риммка шила себе платья у Удаловой, а наклейки привозила из Вологды — многие думали, что платья импортные.

Вот об этой мастерской и спросил Минц, когда прощался с Удаловым перед отъездом на остров Пасхи.

— Нормально, — сказал Удалов. — Завтра приезжает делегация из Южной Кореи.

— Вы с ними осторожнее, — предупредил Минц.

— Очень хитрые господа.

— Знаем, — согласился Удалов. — Да и моя баба не лыком шита. Сказала, что без предоплаты пускай не появляется. Пускай открывают счет в нашем городском «Гуснепорочбанке». Нужны деньги на строительство нового роддома и машины времени.

— Ты прав, — согласился Лев Христофорович и нежно обнял Корнелия на прощание.

А Корнелий смотрел вслед автобусу, махал рукой и при этом представлял, как готовятся женщины к встрече иностранных гостей и испытывают новую модель работы Минца.

* * *

Проводив автобус, Корнелий Иванович пошел домой и по дороге увидал Колю Гаврилова. Коля ехал в своем новом «Москвиче», который был замаскирован под «мерседес» специфическим кольцом на радиаторе. Добродушный Удалов поднял руку, подумав: вот, проходит жизнь, одни уступают дорогу, другие растут и, может, составят нашему городу мировую известность… Коля Гаврилов на Удалова внимания не обратил, вернее, это Удалову показалось, что не обратил, а на самом деле он чуть притормозил, дожидаясь, пока Удалов поравняется с океанической лужей, и тогда, не жалея своей собственности, дал газ так, что облил мутной водой пожилого соседа с ног до головы. И позволил себе лишь снисходительно улыбнуться, не оборачиваясь, но кося взглядом.

— Ах ты, мерзавец! — воскликнул Удалов, который был прямым человеком и гонял этого Гаврилова крапивой, еще когда тот был в нежном возрасте.

Но Гаврилов уже мчался дальше по улице и, увидев впереди милую девушку Клару Анапко с швейной фабрики, направил машину прямо на нее, перепугав девушку до полусмерти. А Удалов уже так отстал, что догнать и высказаться был не в состоянии.

Во дворе дома Удалов снова увидел псевдомерседес Коли Гаврилова. Тот стоял посреди двора, подмяв и поломав любимый всеми сиреневый куст, а самого Гаврилова нигде не было видно.

Удалов заходить домой не стал, а постучал в окно Саше Грубину и, когда тот выглянул, предложил:

— Двинем?

Грубин так давно дружил с Удаловым, что понижал его с четверти слова. Он вышел во двор и присоединился к Корнелию. Рядом уже стоял пенсионер Ложкин.

— С Колей надо что-то делать, — сказал Ложкин.

— Он стыд потерял, честь и всякие человеческие качества.

Из окна второго этажа высунулась мама Гаврилова и громко прошептала:

— Это я виновата. Я попросила Льва Христофоровича у Коли лишние качества отменить, чтобы ему в современной жизни легче было.

— Ты своего не защищай, — махнул рукой Грубин.

— Тшш! — Гаврилова захлопнула окно, видно, испугавшись, что услышит сын.

Удалов обернулся к окну Гавриловых и сказал громко, зная, что через летнюю раму его слова проникнут в квартиру.

— Николай, я тебя предупреждаю! Мы сейчас твой «мерседес» отодвинем, и это тебе будет первое предупреждение. Сирень оберегается законом и экологией.

Удалов поплевал на ладони, и они втроем взялись за задок «Москвича» и оттащили его в сторону. Правда, в этой операции мерседесовский кружок, что был прикреплен к самому носу машины, упал и покатился по земле.

И тут, подобно пулеметной очереди, раздался стрекот каблуков Николая по лестнице, хлопнула дверь, и тот выскочил на улицу, сжимая в руке газовый баллончик и сверкая глазами, как Александр Македонский.

— Да я вас сейчас! — закричал он. — Да я вам сейчас…

— Обратите внимание, — заметил Грубин, — одно чувство Лев Христофорович снять забыл — чувство собственности.

— И чувство злости, — добавил Ложкин.

— Это не чувство, а постоянное состояние людей, у которых других чувств не осталось, — поправил его Корнелий.

Коля грозно махал газовым баллончиком, а Удалов сказал ему:

— Коля, ты случайно не нажми, а то выпорем тебя по-соседски!

Открылось окно, и Гаврилова стала умолять соседей:

— Пожалуйста, не надо! Он еще фактически мальчик и обязательно исправится. Вот как разбогатеет, так сразу исправится.

Коля пробежал на корточках по двору, подхватил мерседесовское кольцо и, ругаясь сквозь зубы, стал прилаживать его к «Москвичу». Взрослые соседи бить его не стали. Поглядели, покачали головами, имея в виду общее падение нравов, и разошлись.

В четыре часа ночи вдребезги разлетелось окно Грубииа. Была повреждена и недостроенная машина времени. На следующий день кто-то разбил стекло у Ложкиных. При этом пострадал аквариум, и бесценных рыбок пришлось срочно депортировать в трехлитровые банки. В машине Васи-Ахмета были проколоты шины. Вася-Ахмет пошел к Гаври-лову. Но не дошел. Его остановили два приезжих «качка» в камуфляже, и остаток недели Вася провел в больнице.