«Если», 1995 № 01 - [91]

— Откуда вы черпаете свои идеи?

— Все, о чем я пишу, я придумываю, когда просматриваю ежедневно «Нью-Йорк тайме». А на самом деле и этого слишком много — можно читать газету и через день.

— Читали ли вы статью о новом романе, который был создан при помощи компьютера? В него заложили асе, что написала Жаклин Сьюзен. И некоторые из тех, кто уже прочел роман, говорят, что он будет интереснее, чем ее книги.

— Неудивительно: жанровую беллетристику, построенную по стандартной формуле, может писать и компьютер. И я не исключаю, что потребитель найдет ее даже более привлекательной. Компьютер будет генерировать фразы и эпизоды, а программист возьмет на себя роль редактора — будет переставлять фразы и вычеркивать ненужные эпизоды.

— Куда бы вы отправились на машине времени?

— Сразу хочу сказать: я никогда не мечтал о том, чтобы попасть в будущее. Да и с прошлым следует быть крайне осторожным. Во всяком случае, не стоит попадать туда, где полно вирусов и бактерий, от которых можно запросто отдать концы. Впрочем, одно интересное место я знаю — Лос-Анджелес, год этак 1911-й… Зрелище, должно быть, волшебное — представьте себе весь этот пейзаж до того, как его потом застроили.

— Я могу понять, почему вам не хочется а будущее: а ваших романах оно выглядит не очень-то весело.

— Знаете, если бы мы могли позвонить по телефону в прошлое, то нам потребовалось бы чертовски много времени, чтобы рассказать собеседнику о мире, в котором мы живем. Даже с самим собой, каким я был в году этак 65-м, мой разговор вряд ли был бы приятным. «Так что же за это время произошло? Мы выиграли сексуальную революцию? Мы слетали на Луну?» Что ж — и да, и нет.

— Ваша первая книга, «Нейромант», вышла, когда вам было тридцать шесть. А что вы сделали за предыдущие двадцать лет?

— Немного. Люди обычно спрашивают: «Вы были хиппи?» И я отвечаю: «Не знаю, наверное, да». Однако недавно я понял, что на самом деле я не был хиппи — я был лодырем вроде тех, кого сейчас называют «слэкерами». Образ жизни у нас был такой же, как и у них, только двадцатью годами ранее. И потянуть такую жизнь мы тоже хотели как можно дольше. Например, у меня никогда не было службы на полный рабочий день. Учился в университете, да — но так, чтобы занятия не стали для меня каторгой. Короче, вкалывать особенно не стремился.

— Ваш «Нейромант» положил начало тому, что позже назвали феноменом киберпанка. Однако семи вы никогда не выглядели самоуверенным сокрушителем основ.

— Так ведь киберпанки вовсе не были отъявленными экспериментаторами. Мы просто хотели продраться в прошлое через всю эту коммерческую дребедень вроде книжек Пирса Энтони, чтобы покрепче уцепиться за истинные корни жанра. Увы, научная фантастика — это просто бизнес, и то, что называется «товарным видом», благополучно переварило кибер-панк. То же самое произошло и с панк-роком. Когда панк объявился на свет, он пытался шокировать публику, однако музыкальная индустрия быстро прибрала его к рукам и просто наштамповала новые упаковки взамен старых — к вящей славе поп-музыки. Вот почему мы получили «R.E.M.» и прочие сладкие группы, которые слышим теперь повсюду, — потому что индустрия переварила панк, а на самом деле выхолостила его.

— Какое будущее ожидает рок-н-ролл?

— Думаю, самое страшное, что его ждет — это то, что и через тридцать лет люди будут слушать классический рок шестидесятых. Я нахожу невероятно странным, что многие вещи, ставшие событием еще тогда, когда я слушал их мальчишкой, — «Битлз», «Стоунз», «Ху» — до сих пор почитаемы. Я жажду новой музыки, но вам придется изрядно попотеть, чтобы отыскать что-нибудь свеженькое, что сможет стать очередным событием. Сейчас, например, я слушаю «Свелл», «Кам» и группу из Западного Берлина под названием «План-Б». Или вот — приобрел недавно шесть альбомов Нила Янга. Нил — это лучшее, что у меня сейчас есть.

— В вашем новом романе «Виртуальный свет» действие происходит через каких-нибудь двенадцать лет, однако общество, которое а нем описано, настолько разрушено, поляризовано и технологически развито, что выглядит куда более отдаленным по времени.

— Масштабы перемен в интересах сюжета были намеренно искажены. Устоявшееся мнение о том, что научная фантастика предсказывает будущее, меня лично не занимает. На мой взгляд, не о будущем рассказывают наши книги, а о тех годах, когда они были написаны. Романы, которые в пятидесятые годы написал Айзек Азимов, это романы именно о пятидесятых, пусть даже действие в них происходит в двухмиллионном году.

— Следовательно, время «Виртуального света» не совпадает с нашим реальным временем?

— Естественно. И этим события романа, как мне кажется, близки к реальной жизни. Ведь время не течет с постоянной скоростью — ни время личности, ни время истории. Оно движется рывками: то ничего не происходит, то вдруг как даст по газам, и мир меняется радикально. Если говорить о моих произведениях, то самый яркий пример такого рода вы можете найти в «Нейроманте» — там действие происходит в будущем, в котором все еще существует Советский Союз. Однако кто в 1983 году мог представить себе мир, в котором не было бы Советского Союза?