«Если», 1994 № 10 - [7]

— Брось это занятие, — посоветовал Гарсия. — Теперь ты это чувствуешь?

— Я что-то чувствую, но не понимаю, что именно…

— Может, ты чувствуешь, что потерялся? — спросил мексиканец.

— Нет, я пока ориентируюсь. Лагерь… Ну, там где находится Крюгер, в той стороне. — Кинросс показал вверх по течению.

— А, может, вниз по течению?

— Да нет, я прекрасно помню, — продолжал настаивать Кинросс.

— Ну что ж, иди обратно, и мы с тобой там встретимся, — сказал мексиканец, направляясь вниз по течению. — Не забудь отмечать путь по ориентирам, — бросил он через плечо.

Кинросс не мог отметить ни одного ориентира. Ничего не попадалось на пути.

Не успел он подойти к морякам, стоявшим возле тела Крюгера, как увидел Гарсию, идущего с другого конца ручья.

— Гарсия, разве этот ручей течет по кругу? — удивленно воскликнул он.

— Нет, — ответил мексиканец. — Теперь-то ты это почувствовал? Весь этот мир умещается на небольшом клочке земли. Каждый раз, как только ты поднимаешься на берег, ты снова оказываешься возле ручья. В какую бы сторону ты ни пошел, ты снова вернешься к Крюгеру.

Проснувшись, Кинросс увидел Кербека, который умывался в ручье. Гарсия спал рядом, и Кинросс разбудил его.

— Что мы будем есть сегодня утром? — спросил он. — Папайю?

— Яичницу с беконом, — зевая, ответил мексиканец. — Давай найдем дерево, на котором растет яичница с беконом.

— Не шути так, — предупредил Кинросс. — Крюгеру может не понравиться.

— Ладно, папайя так папайя, — кивнул Гарсия. Он подошел к ручью и плеснул водой себе в лицо. Затем они оба направились в сторону небольшой долины.

— Что значит «сегодня утром»? Я и не припомню, чтобы была ночь.

— Кинросс! — позвал Гарсия.

— Что?

— Ты заметил, как внезапно потемнело?

— Да, но это просто ночь.

— Интересно, как наступит утро?

— Наступит ли оно вообще, — сказал Кинросс. — Мне кажется, что я не спал целую вечность.

Он искал забвения во сне.

— Просыпайся, Кинросс! — Гарсия тряс его за плечо. — Отличное утро для сбора папайи.

— Утро? — удивился Кинросс. — А я и не помню, чтобы была ночь.

— Нам надо поговорить, — хмуро предложил Гарсия. — Иначе мы будем лишь мычать, как Кербек или стонать, как Сильва.

— Сильва? Я думал, это ветер.

— В этом мире нет ветра, Кинросс.

Кинросс впился зубами в сочную мякоть папайи.

— Как ты думаешь, сколько мы уже тут? — спросил он у Гарсии.

— Порядком уже.

— Я не могу вспомнить ни одного целого дня. Сильва ослеп. Когда это случилось? Вчера? Кербек перестал разговаривать и стал петь. Это произошло вчера?

— Не знаю, — сказал мексиканец. — Похоже, все произошло вчера. Моя борода отросла на целый дюйм.

Кинросс провел себе рукой по подбородку. Щетина уже не кололась.

Он шел один вдоль ручья, как вдруг услышал шепот над головой.

— Кинросс, это я — Крюгер. Приди и поговори со мной.

Кинросс резко повернулся, но никого не увидел.

— Куда? — тоже шепотом спросил он.

— Просто иди, — шепнул ему сзади голос.

Кинросс стал подниматься на берег. Он шел медленно, смутно вспоминая свои первые неудачные попытки взобраться наверх. Внезапно он обернулся. Ручей остался далеко внизу, частично скрытый нависающим берегом. В нескольких милях по другую сторону ручья симметрично поднимался противоположный берег.

Выйдя на равнинную поверхность, Кинросс продолжал идти по непонятной местности с размытыми силуэтами деревьев и кустарников серовато-зеленого цвета. Вскоре он увидел слева от себя небольшой холм, но голос прошептал: «Обойди справа». Кинросс так и сделал. Справа горизонт оказался почему-то ниже, но Кинросс решил не обращать на это внимания. Он продолжал идти. Удивительно, но он не чувствовал никакой усталости. Кинросс даже не мог определить, сколько времени он находился в пути. Ему еще несколько раз приходилось подниматься на небольшие возвышенности и снова спускаться. Слева земля, казалось, заканчивалась крутым обрывом. Скоро впереди замаячила гора зеленого цвета. Он стал подниматься по отвесному склону и вскоре добрался до вершины, оттуда за стеной темного леса виднелась остроконечная гора черно-красного камня.

Кинросс направился в лес, но оказалось, что деревья закончились уже через полмили, уступив место пустыне. Земля ржаво-красного цвета была усеяна круглыми камнями размером с человеческую голову. Лавируя между валунами, Кинросс шел по слегка вибрирующей пустыне, пока не достиг основания горы. Подойдя ближе, он заметил возле вершины сеть трещин, указывающих на наличие кратера.

Поднявшись почти по вертикальному склону — вопреки закону тяготения — все с той же поразительной легкостью, что и раньше, Кинросс спустился в кратер.

— Я пришел, Крюгер.

Прямо над головой он услышал обычный голос Крюгера:

— Садись, Кинросс. Скажи, что ты обо всем этом думаешь.

Кинросс уселся на каменную поверхность, скрестив ноги.

— Думаю, что ты, Крюгер, руководишь всем этим спектаклем. Я думаю также, что ты — возможно — спас мою жизнь. Больше я ничего не думаю.

— Но тебе же хочется узнать обо мне гораздо больше? Так вот, некоторые правила установил я сам, остальные — просто обнаружил. Это крайне примитивный мир, Кинросс.

— Этот мир никогда не знал человека, Крюгер, — сказал Кинросс. — Ты увел нас слишком далеко.