«Если», 1992 № 04 - [80]

Только пес Ган, сердце которого не изменилось со времени жизни в Валиноре, полюбил Лучиэнь искренне и пылко с первого мига их встречи. Он один горевал, видя ее в плену. Храбрый четвероногий воин давно почувствовал зло, окутывавшее Нарготронд все плотнее, поэтому он каждую ночь верным стражем ложился у порога спальни эльфийской принцессы. Лучиэнь, попавшая из огня да в полымя, часто разговаривала с Ганом, рассказывая ему о Берене: о том, каким другом он был зверям и птицам и всем живым существам. Надо сказать, Ган понимал все до единого слова. Благородный зверь вообще понимал любое существо, обладавшее голосом, и еще там, на Заокраинном Западе, даровано было ему право говорить самому, но только трижды в жизни.

В первый раз заговорил Ган с Лучиэнь однажды ночью, принеся ее плащ и посоветовав немедленно бежать отсюда. Только ему ведомыми тайными путями он вывел свою обожаемую подопечную из Нарготронда. Гану приходилось видеть, как орки использовали иногда вместо лошадей волков, и вот теперь, смирив исконную гордость, он посадил Лучиэнь на спину и помчался прочь от гибнущего королевства на север.

* * *

В подземелье Саурона в живых оставались лишь Верен и Король. Приспешник Врага давно уже сообразил, что ему попались не простые пташки. Слишком очевидны были величие и мудрость Короля Фелагунда. Но Саурон твердо решил разгадать тайну их безнадежного похода, оставив напоследок одного, самого главного.

И вот во тьме снова вспыхнули горящие глаза волка-людоеда. Собрал все силы Фелагунд, разорвал цепи и схватился с оборотнем врукопашную. Голыми руками он убил огромного зверя, но и сам был смертельно изранен в этом поединке. Тогда обратился он к Берену:

скоро уйду. Мне предстоит долгий отдых за Горами Адана, в Залах Безвременья. Может статься, я не скоро вернусь, и я не знаю, встретимся ли мы еще раз в жизни или в смерти. Ведь судьбы у наших народов разные. Прощай!

И он умер, Великий Король Нолдоров, умер во мраке подземелья, в башне, выстроенной когда-то им самим. Ушел за море Финрод Фелагунд, светлейший и благороднейший из Дома Финвэ, ушел, выполнив клятву до конца. Горько оплакивал его Берен.

В этот скорбный час Лучиэнь вступила на мост, соединявший остров с башней и сушу. Она запела, и никакие стены не могли заглушить голос любви и сострадания. Дивные звуки достигли слуха Берена, и подумалось ему, что это сон, ибо звезды засияли над головой у него, Выросли вокруг деревья, и птицы защебетали на ветвях.

Тогда запел он в ответ песнь, сложенную им когда-то во славу Семизвездья — Серпа Валаров — созвездия, созданного Вардой на северном небе как символ неминуемого падения Моргота. Но тут силы оставили воина, и он упал без чувств.

Лучиэнь услышала голос любимого и запела снова. Но теперь в песне ее звучала такая сила, что взвыли волки на острове и сам остров содрогнулся. Саурон стоял на самом верху башни, окутавшись черными думами, и с улыбкой слушал голос Лучиэнь. Он узнал дочь Мелиан. Давно уже молва о красоте Лучиэнь перешагнула границы Дориата, и теперь Саурон размышлял, как пленить ее и доставить Темному Властелину, рассчитывая на великую награду. Он послал на мост одного из своих волков. Мгновенно и бесшумно Ган убил его. Ту же участь разделили и другие волки, отправленные недоумевающим Сауроном на мост. Наконец, послан был Драуглин — жуткий зверь, воплощение злобы, вожак и прародитель волков-обороТней Ангбанда. Могуч он был необыкновенно и долго бился с Ганом. Жестоко израненный, вырвался оборотень и подох у ног Саурона, успев прохрипеть напоследок: «Ган здесь!».

Как и все в этой стране, знал Саурон жребий валинорского охотника. И вот решил он сам сразиться с великим псом. Приняв облик волка, сильнейшего из всех, бывших в мире, он отправился на мост.

Столь ужасным было его появление, что в первый миг Ган дрогнул и отскочил в сторону. Саурон бросился на Лучиэнь. Увидев глаза, горящие неутолимой злобой, ощутив смрадное дыхание чудовища, Лучиэнь лишилась чувств. Но падая, она взмахнула полой своего волшебного плаща перед мордой зверя, и он споткнулся, ибо мимолетная дрема овладела им. И тогда Ган прьггнул вперед. Началась битва между великим псом и волком — Сауроном. Рев, грозное рычание, лязг клыков достигали слуха часовых на отрогах Эред Ветрин, повергая их в ужас. Всю свою колдовскую силу пустил в ход Саурон. Но и чар, и дьявольской ловкости, и силы оказалось мало, чтобы победить друга Охотника Оромэ. Ган схватил врага за горло и пригвоздил к земле. Саурон обернулся змеей, но это не помогло — Ган мертвой хваткой сжимал челюсти на горле противника. Тогда стал Саурон самим собой, но и тем не поправил дело, понимая уже, что придется покинуть тело, пока не задушил его окончательно проклятый пес. А тут еще Лучиэнь, пришедшая в себя, встала над ним и сурово пообещала содрать с него шкуру, какой бы она ни была, чтобы жалкий, голый дух предстал перед Морготом на вечное посрамление.

— Там до конца времен трястись тебе под презрительным взглядом своего хозяина, если не отдашь мне сейчас же власть над островом! — молвила разгневанная принцесса.