«Если», 1992 № 02 - [82]

Неизвестно откуда взявшийся ребенок на Венере? Да, событие невероятное, но на планете не нашлось ни одного человека, который заинтересовался бы этим и захотел разобраться. Кайзервиль в то время — это горняки, шлюхи, несколько представителей „Двухпланетной компании“ и, пожалуй, все. А когда целыми днями ворочаешь на болотах радиоактивную грязь, ни сил, ни желания чему-то удивляться уже не остается.

Девочка росла, называя всех женщин в поселении „мамами“ или „тетями“, а игрушки ей заменяли покерные фишки. Со временем поселенцы сократили ее имя и стали называть девочку просто Лукки. Старик не сказал, кто платил за ее перелет до Земли, да это и не так важно. Главный вопрос заключался в другом: где она была с тех пор, как Новый Сион поглотили джунгли, и что случилось с колонией уитманитов?

Однако ответ на него хранился только в памяти Мэри — вместе с ужасом и отчаянием.

Скорее всего, титанцы прилетели на Венеру на разведку. Но может быть, и наоборот, титанцы точно знали, где искать колонистов. Нам известно, что они похищали землян в течение двух веков, как минимум, и кто-то из последних пленников мог знать, где находится Новый Сион. Здесь темные воспоминания Мэри ничего не проясняли.

Она видела, как титанцы захватили колонию, как ее родители, превратившись в зомби, вдруг потеряли к ней всякий интерес. Очевидно, паразиты не использовали Мэри в качестве носителя, решив, что слабенькая девочка-несмышленыш ни на что не годится. Так или иначе, она целую вечность — в ее детском восприятии — оставалась в захваченном поселении: забытая, никому не нужная, без ласки и заботы. Ее не трогали, но даже есть девочке приходилось то, что удастся стащить. Титанцы, судя по всему, собирались закрепиться на Венере: в качестве рабов они использовали, в основном, венерианцев, а колонисты-земляне большой роли в их планах не играли. Но Мэри присутствовала при том, как ее родителей помещали в анабиотический контейнер — возможно, для использования в дальнейшем против Земли.

В конце концов, она и сама оказалась в таком контейнере. Либо на корабле титанцев, либо на их базе на Венере. Скорее всего, последнее, поскольку после пробуждения она все еще была на Венере. Тут в ее истории много неясностей. Неизвестно, например, отличались ли венерианские паразиты от тех, что управляли колонистами-землянами. Возможно, нет: жизнь и на Венере, и на Земле имеет одинаковую углеродно-кислородную основу. Судя по всему, способности паразитов изменяться и приспосабливаться к окружающей среде безграничны, однако им приходится подстраиваться под биохимию носителя. Если бы жизнь на Венере имела кремниево-кислотную основу — как на Марсе — или фторовую, одни и те же паразиты не могли бы использовать и венерианцев, и людей.

Но важнее всего было то, что случилось с Мэри после извлечения из „инкубатора“. Планы титанцев захватить Венеру провалились — во всяком случае, она застала последние дни господства паразитов. Ее начали использовать в качестве носителя сразу же после анабиоза, но она пережила своего паразита.

Почему он умер? Почему провалились планы титанцев? Именно это и пытались узнать Старик с доктором Стилтоном, выискивая ответы в памяти Мэри.

— И это все? — спросил я.

— А по-твоему мало? — ответил Старик.

— Но тут больше вопросов, чем ответов.

— На самом деле, нам известно больше, — сказал он. — Но ты не специалист по Венере и не психолог. Я рассказал тебе, что знаю, чтобы ты понял, зачем нам нужна Мэри, и ни о чем ее не спрашивал. Будь с ней поласковей, на ее долю и так выпало слишком много.

Совет я пропустил мимо ушей, решив, что с женой мы поладим без посторонней помощи.

28

Паразиты на Венере умерли от какой-то болезни, которую они подцепили — в этом мы почти не сомневались. Поначалу Старик рассчитывал вытащить из летающей тарелки тех людей, что плавали в анабиотических контейнерах, оживить их и допросить, но теперь мы вряд ли могли надеяться, что быстро получим подтверждение: пока Старик рассказывал мне о Мэри, из Пасс-Кристиан сообщили, что тарелку удержать не удалось, и, чтобы она не досталась титанцам, на нее сбросили бомбу.

Короче, другого источника информации, кроме Мэри, у нас не было. Если какая-то болезнь на Венере оказалась смертельной для титанцев, но не принесла вреда людям — Мэри, во всяком случае, выжила, — тогда нам оставалось определить, что это за болезнь. Хорошенькое дело! Все равно что проверять каждую песчинку на берегу моря. Список венерианских болезней, которые не смертельны для человека, а вызывают только легкое недомогание, огромен. С точки зрения венерианских микробов, мы, видимо, слишком съедобны. Если, конечно, у них есть точка зрения, в чем я лично сомневаюсь, что бы там ни говорил доктор Макилвейн.

Проблема осложнялась тем, что на Земле хранилось весьма ограниченное число живых культур болезнетворных микроорганизмов Венеры. Это, в общем-то, можно было поправить — но лет так за сто дополнительных исследований чужой планеты.

А тем временем приближались заморозки. Режим „Загар“ не мог держаться вечно.

Оставалось искать ответ там, где его можно было попытаться найти, — в памяти Мэри. Мне это совсем не нравилось, но поделать я ничего не мог. Сама Мэри, похоже, не знала, зачем ее вновь и вновь погружают в гипнотический транс. Вела она себя достаточно спокойно, но усталость чувствовалась. В конце концов я не выдержал и сказал Старику, что пора.