«Если», 1992 № 02 - [72]

Мэри посмотрела на меня и улыбнулась.

С тех пор Пират почти все время оставался с нами; Мэри он уделял даже больше внимания, чем мне.

Спорили мы часто. Если я из-за чего-то заводился, Мэри обычно поддавалась, но в конце концов выходило, что не прав я. Несколько раз я пытался разговорить ее, заставить рассказать о себе — нужно же мне знать о своей жене хоть что-то, — и на один из моих вопросов о прошлом она задумчиво ответила:

— Иногда мне кажется, что у меня и вовсе не было детства. Может, оно мне просто приснилось?

Я спросил напрямик, как ее зовут.

— Мэри, — ответила она спокойно.

— Это твое настоящее имя? — Я уже давно сказал ей свое, но она по-прежнему звала меня Сэмом.

— Конечно, настоящее. С тех пор, как ты назвал меня этим именем, я — Мэри.

— Ладно, ты моя дорогая и любимая Мэри. А как тебя звали раньше?

В глазах у нее промелькнула какая-то затаенная боль, но она ответила:

— Одно время я носила имя Аллукьера.

— Аллукьера, — повторил я, наслаждаясь необычным звучанием. — Аллукьера Какое странное и красивое имя. В нем есть что-то величественное. Моя дорогая Аллукьера.

— Теперь меня зовут Мэри. — Как отрубила.

Я понимал, что где-то, когда-то с ней случилось какое-то ужасное событие, и память о нем до сих пор отзывается болью. Но видимо, мне просто не суждено было о нем узнать. Что ж, нет, значит, нет.

Я продолжал называть ее Мэри, но имя, которое она носила в прошлом, не давало мне покоя. Аллукьера… Аллукьера… Меня не оставляло впечатление, что где-то я его слышал.

И неожиданно я вспомнил. Настойчивая мысль все-таки раскопала информацию на дальних полках памяти, заваленных всяким бесполезным хламом, от которого невозможно избавиться. Была в свое время то ли секта, то ли колония… Они пользовались искусственным языком и даже имена детям давали новые, придуманные.

Точно. Уитманиты. Анархистско-пацифистский культ. Их вышибли из Канады, и они не смогли закрепиться даже в Литл-Америке. (Антарктида). Когда-то мне попала в руки книга, написанная их пророком, «Энтропия радости», где было полно псевдоматематических формул, указывающих путь к достижению счастья.

В мире все «за счастье», так же как все «против греха», но сектанты пострадали из-за принятых у них обрядов. Свои сексуальные проблемы они решали очень древним и не совсем обычным по современным понятиям способом, что создавало взрывоопасные ситуации, с какой бы культурой ни соприкасались уитманиты. Даже в Литл-Америке было неспокойно, и, если я правильно помню, остатки культистов эмигрировали на Венеру. Но в таком случае никого из них уже нет в живых.

Короче, думать об этом — только забивать голову. Если Мэри была уитманиткой или выросла в их среде, это ее дело. И уж конечно, я не допущу, чтобы какая-то там культистская философия нарушала согласие в семье.

Вечером этого дня в хижине не оказалось Пирата, который всегда, когда начинало темнеть, приходил к нам.

— Вдруг его сцапает лиса? Если ты не возражаешь, я выгляну и позову его. — Мэри направилась к двери.

— Накинь что-нибудь, — крикнул я. — Там холодно!

Мэри вернулась в спальню, надела пеньюар и вышла за дверь. Я подбросил дров в камин и отправился на кухню. Раздумывая над меню, я услышал голос Мэри: «Вот негодник! Ну что же ты? Я же из-за тебя беспокоюсь». Таким тоном отчитывают только маленьких детей и кошек.

— Тащи его сюда и закрой дверь! Только пингвинов не пускай! — крикнул я из кухни.

Мэри ничего не ответила. Не услышав стука двери, я вернулся в гостиную. Жена стояла у порога, но Пирата с ней не было. Я хотел что-то сказать, и тут поймал ее взгляд. В глазах Мэри застыл невыразимый ужас.

— Мэри! В чем дело?

Она вздрогнула, словно только что меня заметила, и бросилась к двери. Двигалась Мэри как-то судорожно, рывками, а когда она повернулась ко мне спиной, я увидел ее плечи.

Под пеньюаром торчал горб.

Не знаю, как долго я стоял на месте. Наверное, лишь долю секунды, но в памяти это мгновение запечатлелось раскаленной до бела вечностью. Я прыгнул и схватил ее за руки. Мэри обернулась, но теперь я увидел в ее глазах не бездонные колодцы ужаса, а два мертвых омута.

Она попыталась ударить меня коленом, но я изогнулся, и мне досталось не так сильно. Да, я знаю, что опасного противника бесполезно хватать за руки, но ведь это была моя жена.

Однако у «кукловода» подобных сомнений на мой счет не было. Мэри — вернее, эта тварь — пыталась прикончить меня, используя все свое — ее — умение, а мне приходилось думать, как бы не убить жену. Не дать ей убить меня, суметь уничтожить паразита, не дать ему перебраться ко мне — не так-то это просто, когда обо всем нужно думать одновременно.

Борясь, мы повалились на пол. Мэри оказалась сверху. Она попыталась меня укусить, и пришлось ударить ее головой в лицо.

Мне удавалось сдерживать ее только потому, что я был сильнее. Затем я попытался парализовать ее, воздействуя на болевые точки, но она знала их не хуже меня, и мне еще повезло, что я сам не оказался парализованным.

Оставалось одно: раздавить самого паразита. Но я уже знал, какое жуткое действие это оказывает на носителя. Мэри может умереть, но даже если она останется в живых, последствия будут ужасны. Нужно было лишить ее сознания, снять паразита и лишь потом только убить… Согнать его огнем или стряхнуть.