Эскадренные миноносцы типа «Форель», 1898–1925 - [23]

2) Мною было поручено приказание начальника эскадры посмотреть, нет ли у Мурчисона трех японских судов, которые вечером отошли к W от Кинь-чжоуской бухты, и если их найду, то атаковать.

После этого я по телефону переговорил с дежурным флаг-офицером и от него узнал, что бой на Кинь-чжоуской позиции вечером прекратился, что позиция осталась за нами, а потому я имел полную уверенность в том, что на другой день с утра бой там начнется и японские суда, следовательно, тоже вернутся, а так как, по сообщению, они отошли вечером на W, то, возвращаясь утром, они должны были увидеть наши миноносцы. Если бы я знал, что в это время Кинь-чжоуская позиция была уже нами оставлена, то я, пожалуй, счел бы себя в праве рискнуть и остаться с миноносцами до полной воды в том предположении, что японским судам более не к чему возвращаться, и последствия показывают, что это было бы правильно, но, так как я не был об этом осведомлен, то считал себя вынужденным поступить иначе. Видимый на SW свет прожектора, который не мог быть никаким кроме неприятельского, так как русские суда уже много месяцев не бывали в этом месте, оправдывал мое предположение. В поиски за неприятелем и для атаки его я был послан ночью, к утру должен был вернуться в Голубиную бухту, следовательно, и отдававший мне это поручение адмирал не сомневался в том, что неприятельские суда могут быть опасными десяти миноносцам днем, у меня тоже не было в этом сомнения да и нет такой тактики, которая учила бы противному, иначе миноносцы посылались бы днем, а не ночью.

3) Вышеизложенное относится, отчасти, и к третьему вопросу; остается добавить только расчет времени, который я мог употребить на попытку спасти миноносец. В мае-месяце, в этой широте, заметно светает около 3 ч 30 мин утра, и это я считал крайним сроком, а потому о поспешности не может быть и речи. Если бы светало в 7 часов утра, то я остался бы там до 7 часов. На спасение вещей не хватило времени т. к. в это время команда была занята подачей буксиров тросовых и стальных, что при течении и зыби вещь очень нелегкая, а для спасения тяжелых вещей, как пушки, не было при том состоянии моря и средств, так как вручную их на шлюпки не подать, а крен более 40° не позволял даже ходить по палубе не держась. С какой легкостью и кем снимаются эти предметы теперь, мне не известно.

4) распоряжение, отданное командиру миноносца ”Выносливый”, считал достаточной гарантией того, что оно будет исполнено в точности, а потому счел возможным, встав во главе отряда, продолжать путь с тем, что оставшийся затем догонит.

5) Я не отдавал приказание сделать выстрел миной по миноносцу, а приказал минами уничтожить миноносец. Командир меня, очевидно, понял правильно, так как выпустили не одну мину, а две. Глубина этому помешать не может, если стрелять с расстояния меньшего 300 футов, как у нас установлен рулевой стопор, и в ожидании встречи с неприятельскими миноносцами, на этом основании, мы тоже будем стрелять. С какого расстояния стрелять, как целить и других деталей я командиру ”Выносливого” не давал, так же как не придется дать таковых и при встрече с неприятелем, это каждый должен сам уметь.

6) и 7) Касаются больше командира, чем меня. Мною было приказано свезти секретные книги и документы, которые хранятся на миноносцах в мешках с грузом на случай выбрасывания их за борт. Эти мешки и были в моем присутствии перевезены на шлюпке, а затем сданы командиром миноносца Командиру Порт-Артура.

Показания командира миноносца "Выносливый" лейтенанта Непенина

31 мая 1904 г.

В дополнение показанному мной ранее, на поставленный мне вопрос, ”почему я не удостоверился лично, в каком положении был миноносец после второй мины”, излагаю нижеследующее:

Я получил от заведующего миноносцами 1-го отряда приказание взорвать миноносец ’Внимательный”. Приказание это я понял так, что я должен взрывами мин Уайтхеда привести миноносец в такое состояние, чтобы он не мог достаться неприятелю. После второго взрыва, как я показывал раньше, показался черный густой столб, после которого миноносца не было видно. Проверив свое личное впечатление опросом младшего инженер-механика Титова, лейтенанта Быкова 4-го и бывшей кругом команды, пришел к тому заключению, что миноносец взорван, так что неприятелю ничем существенным воспользоваться нельзя. Взрывать было очень трудно, было довольно свежо, ветер в берег, так что разворачиваться миноносцу малыми ходами и против ветра трудно.

У Мурчисона я был в первый раз, также в первый раз был в самостоятельной роли командира. Не зная берега и рифа у Мурчисона, направление которого могло быть любое (рифа на карте нет и мореплавателям он неизвестен), я маневрировал с постоянной мыслью, что я могу начать свое командование, посадив вверенный мне впервые миноносец. Когда был произведен второй выстрел, оставалось 15–20 минут до рассвета, на SW были перед этим видны неприятельские прожектора, оставаться дольше было, по-моему, рискованно да и не нужно, потому что характер взрыва приводил не только меня, но и остальных офицером миноносца к заключению, что миноносец приведен в такое состояние, что неприятелю ничего существенного не может остаться.