Эскадра его высочества - [31]

— Эге! И стряпчий с вами. Барон, да ты, никак, покупать пришел?

— Есть такое предложение, — подтвердил Обенаус. Хозяин взял его за плечи, повернул к окну и одобрительно покачал головой.

— Молоде-ец! Я из тебя знаешь какого купчину могу сделать? Только держись! Хотя ты и сам не промах. Ай да Альфред! Хватка есть, есть, признаю.

Свиристел поднял чарку.

— Ну, будь здоров! Только залпом пей, иначе захлебнешься. Стоеросовская водка — это тебе не бонси, и даже не кавальяк. От нее, знаешь ли, малярийные плазмодии дохнут.

— Слышал, — кивнул Обенаус.

Он опрокинул чарку и шумно выдохнул.

— Тьфу ты, горечь какая!

— Так на коре настоена.

— На коре дуба?

— Нет, хинного дерева.

— А! Остроумно.

— Ну да. Не водка, а гольная польза. От нее даже умнеют.

— За имение больше половины цены дать не могу, — сипло сообщил Обенаус.

— Во, сработало. Что ж, и на том спасибо. Мне сейчас торговаться глупо. Думаешь, помирать охота?

Прошка протянул перо и чернильницу. Свиристел подмахнул бумаги. Стряпчий молча поставил печать и тоже подписался. Ему дали денег, налили другую чарочку, с тем и выпровадили.

— Вот еще что! Помирать… — сказал Обенаус, усаживаясь на лавку. — Жить надо, Свиристел, жить! Теперь ты свободен, деньги есть. А чтобы не скучал, предлагаю чин лейтенанта во флоте его высочества.

— Не, спасибо, на службу не пойду.

— Почему?

— Ты же сам знаешь, буйный я. И свободу люблю.

— А если по контракту?

— По контракту? Пожалуй, что можно, — оживился Стоеросов. — Только если всю мою команду возьмешь.

— Возьму. Этаких-то молодцов не брать!

— А чего делать надо?

— Проводник нужен по Изгойному.

— Хаживал, хаживал.

— А еще нужно помочь через покаянский флот прорваться.

— Ага, вот это уже покруче. Через флот, значит.

— Через флот. Что, сможешь?

Свиристел почесал лохматую голову.

— Не сможешь?

— А сколько, по-твоему, покаянских кораблей сейчас стерегут выход в море?

— Двадцать.

— Нет. Уже двадцать три. Вчера приплыл Кусай Горошко на своем скампавее. Так он еще одну эскадру приметил. Со стороны Ситэ-Ройяля шла. Между прочим, под флагом шеф-адмирала.

— Сам Василиу?

— Наверное. Всерьез они за блокаду взялись.

— Ну, с нашей стороны тоже не мальчонка плывет.

— Уолтер?

— Да.

— Это хорошо. Серьезный мужик, головастый. А вот сколько у него кораблей будет? Ты не бойся, никому не скажу, даже если не сторгуемся.

— И не думал, — строго сказал Обенаус.

— Думал, думал, — усмехнулся Стоеросов. — Должность у тебя такая — думать про народ одно нехорошее. И при этом улыбаться. Ну, сколько?

— Десять, — улыбнулся барон.

— Десять — это всего. Ты мне скажи, сколько из них боевых?

— Семь.

— М-да. Семь — это не флот. Всего лишь эскадра.

— Зато какая! В нее входят все три наших линкора серии «Магденау».

— Вот это и плохо. У линкоров осадка большая, не в каждый пролив протиснутся.

— Покаянские линкоры в воде сидят еще глубже.

— Верно. Зато их много.

— Так что, не возьмешься?

— Ну почему? Авось пробьемся. Берусь, Германыч. Есть кое-какие мыслишки.

— Прекрасно. Сколько скампавеев можешь снарядить?

— А чего снаряжать, они готовые. Только народу от силы на один наберется. Поразбежались все, а собирать не хочу. Побежали раз, побегут и два. Да и задерживаться в Муроме, сам понимаешь, мне сейчас не резон.

— Что ж. Один, так один. Уверен, пользы ты принесешь много и с одним скампавеем. Вот вексель и письмо для адмирала. Только смотри, не перепутай! Ни то, ни другое не должно попасть к люминесценцию.

— Хо-хо! Не попадут. Особенно вексель.

— По рукам?

Стоеросов легонько стиснул узкую кисть посла. Тот все же охнул.

— Свиристел, сделай для экспедиции все как надо, — сказал Обенаус, тряся рукой. — Как надо сделай, лично тебя прошу.

— Табурет твою лавку! Барон, ты ж меня из петли вынул. Что я, не уважу, что ли? Давай поцалуемся.

— Погоди. Можно еще твоей огненной отведать?

— Германыч! Мужик ты не хилый. Но не муромских же кровей. Выдюжишь?

— Наоборот, я без этого не выдюжу, честное слово. Да и бабка у меня все же четырховская была. Авось поможет, заступница. Такое надо тебе сказать… Прямо и не знаю, с чего начать.

— Эге, так ты еще не все сказал?

— Нет.

— Загадки да загвоздки. Ладно, смотри сам. В выпивке тут никому не отказывают. Давай, наливайся храбростью.

* * *

Неизвестно, чего ожидал Стоеросов, но того, что случилось, он явно не предвидел.

Обенаус отчаянно опрокинул чарку, совсем по-муромски крякнул, а потом вдруг взял да и бухнулся на колени.

— Ну во-от, — укоризненно протянул хозяин. — Предупреждали же!

Обенаус глянул снизу вверх пропащими глазами и засипел неразборчивое.

Свиристел покачал головой.

— Прямо повредился, барон померанский…

И был прав. Однако голову барон померанский потерял не от лихой стоеросовской водки. Покорежило его совсем другое, зато куда сильнее.

— Чего нужно-то? — не понял Стоеросов, потирая заплывший глаз. — Может, квасом запьешь? Или рассолом огуречным?

Обенаус прокашлялся.

— Свиристел Палыч! Не поможет мне квас… Прошу я у вас руки Алены Павловны. Только она и поможет.

— Какой еще Алены Павловны? — не понял Стоеросов.

— Да Алены Павловны Стоеросовой. Сестрицы, то есть вашей…

— А! Эге. Так это ты что, про Аленку намекаешь?

— Ну да. Вот-вот, — пробормотал посол. — Про Аленку.