Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели - [13]
. С ним вполне можно согласиться, если считать, что эта «особая атмосфера» на 90 % задается первым лицом – командиром. Само собой, – командир должен быть лидером не только по должности. Раньше я считал, что от командира зависит все даже на 100 %, но позже – «сбавил обороты». Если в замкнутом коллективе количество плюс «качество» негодяев превышают некую критическую величину, то никакие усилия никакого командира не смогут кардинально улучшить обстановку. Увы, мне придется дальше рассказать об этом печальном опыте…
Хуже, чем у матросов, обстояли дела у их командиров. Правда, с жильем все было в порядке: мы с Квасовым поселились в комнате жилого домика с центральным отоплением. А вот с питанием дела обстояли не очень… Квасов по аттестату питался вместе с матросами, Павлюкову готовила жена. Мы с Иваном кормились, фактически, один раз в сутки в общественной столовой на станции Новая, до которой было ходу около трех-четырех километров. Добегали мы туда часам к 14-ти, голодные как две собаки сразу. Заказывали в двух экземплярах: две холодные закуски, одно первое блюдО, два вторых и компот или чай. Рассчитывались мы для удобства поочередно: один день Иван, другой – я. Эта система «на доверии» нам дорого обошлась, о чем расскажу дальше.
Заглатывали мы свой неслабый обед мгновенно: время не ждет; поднимались, как перегруженные самолеты с грунтовой взлетной полосы, и двигались на объект. Уже через километр наши шаги ставали легче. Пока доходили до базы, были опять голодны почти так же, как до обеда. Признаки голода особенно быстро стали проявляться, когда температура наружного воздуха достигла 40 градусов мороза Как ни странно, страдал от голода больше Иван: меньше меня габаритами и «тоньше костью», он мог съесть гораздо больше. Я считал, что он подобен библейской корове, которая, несмотря на обильные кормА, всегда оставалась тощей, Иван же считал, что я сыт тем салом, которые съели мои украинские предки. В ответ я назидательно советовал ему перенять цыганский опыт по обучению кобылы жить без кормов…
Один раз в неделю в кассе столовой вручную выписывался экзотический чек: «Чай – 100 шт». Эти 100 штук чаев мы уносили в освобожденном от воды виде: два цыбика грузинского чая и килограмма полтора сахара. Если прикупить к ним буханку хлеба и добавить горячей воды, то получатся наши ранние завтраки и очень поздние ужины…
А ужины были очень поздние, – после обхода всех объектов, проведения всех планерок и раздач заданий на завтра всем бригадам. В комнате Ивана мы не могли остановиться, и продолжали производственное совещание уже вдвоем, хоть и с чаепитием… Часам к двенадцати Иван спохватывается:
– Да что мы все о трубах, да трубах!
– Ну, давай поговорим… например, о листовом железе, – предлагаю я.
Сходимся на том, что надо говорить о чем-нибудь мягком и пушистом… У Ивана в Москве осталась девушка, которая очень хотела, чтобы Иван на ней женился. Она часто бывала у него дома, общалась с родителями, но Иван колебался: его просто пугала ее целеустремленность и властность.
– Да она меня если не съест прямо, то будет водить как цуцыка на поводке… Но если б ты, Коля, слыхал, как она поет! Прямо за душу берет…
Через несколько лет голос девушки Ивана – Людмилы Зыкиной – услышал не только я, а весь Советский Союз. А вот о женитьбе Ивана – речь впереди.
В стиле ретро с И. Маклаковым
Первое «черпание»
Вправо, влево наклон –
и его не спасти…
(В. В.)
Ивана очень мучила одна проблема, к которой он не знал, как подступиться. Уже была построена котельная и ряд сооружений вокруг нее, кончался монтаж котлов. Но на котельной не было одного пустячка: дымовой трубы. Собственно, сам пустячок был в наличии: 30-метровая стальная труба, диаметром около метра и весом более 8 тонн. Только труба состояла из четырех отдельных частей и не стояла, а лежала. Ее следовало собрать, покрасить и установить вертикально на кирпичный постамент высотой 4 метра. Все очень просто. Только вот поднять такой пустячок было нечем. Даже если чудесно появится 10-тонный кран с небывало высокой стрелой, то ставить его некуда: вокруг постамента все застроено, кроме узкой щели. И еще один «нюансик»: кирпичный постамент – фундамент трубы – журидовские орлы сооружали под Новый год еще прошлой зимой, стремясь выполнить план за счет выгодной кирпичной кладки.
– Хлорочки побольше, хлорочки! – висел над ними сам Журид. Раствор, соединяющий в монолит кладки отдельные кирпичи, успевал замерзнуть раньше, чем схватывался. «Хлорочка» – соли соляной кислоты – могла понизить температуру замерзания раствора на десяток градусов, но это почти ничего при морозах 30–40 градусов. Тем не менее – план был выполнен, и фундамент гордо поднимался на целых 4 метра ввысь. Полковник Морозов, укоряя Журида за халтурное качество, ударил слегка ногой по углу постамента, и оттуда вывалился десяток кирпичей… «Не хулиганьте, товарищ полковник!» – закричал Журид, опасаясь, что жизнелюбивый фавн Морозов таким способом разрушит все построенное… «Паны» ушли переругиваясь, а Ивану надо было ставить на это эфемерное сооружение трубу…
