Еще раз о дельфинах - [2]

— Ну что ж, вы, конечно, спросите обо мне у профессора, и он вам скажет, что я сумасшедший. Я не буду на вас в обиде, если после этого вы откажетесь от моего предложения. Сегодня вечером я к вам зайду. В какой вы гостинице?

Я смутился — ведь он отгадал мои намерения — и стал уверять его, что не поддаюсь влиянию чужого мнения и что обязательно буду ждать его вечером.

Он пришел, когда великолепный город зажегся многоцветными огнями бесчисленных реклам. С вызывающей иронией спросил меня:

— Ну, что сказал вам Н.?

Не было смысла отрицать разговора с профессором достаточно продолжительное интервью, занявшее мой блокнот яркими мыслями и любопытными научными фактами.

— Он очень сожалеет, что потерял вас как ассистента. Вы были его лучшим сотрудником, — деликатно ответил я, но его улыбка раздражала меня, и я добавил: — Сказал, что внезапно у вас появилась навязчивая идея и однажды вы выпустили в океан всех его дельфинов. Но он не сердится на вас, хотя этим поступком вы задержали развитие науки на годы…

— Когда профессор поймет, что его наука ни к чему не приведет, он и вовсе перестанет сердиться, — ответил он. — Что вы решили? Поедете со мной?

— Куда? — Я уже начал сомневаться в правильности своего первоначального замысла.

— К дельфинам! Послушать мнение другой стороны.

— Послушать… что? — Кажется, этот человек и в самом деле не в своем уме!

— Пойдемте, — робко попросил он, словно опасаясь показаться чересчур настойчивым. — Уверяю вас, не пожалеете… Давайте возьмем такси. Сейчас луна заходит рано, и у нас будет мало времени, а нужно уехать подальше от людей…

«Ну, разумеется! — подумал я. — Без луны не обойтись — неотъемлемый фон для мистических и романтических глупостей!»

Пока мы ехали, он не проронил ни слова.

— Почему вы молчите? — задыхаясь от волнения, спросил я. — Подготовьте меня к тому, что я должен увидеть! Он спал? Или молился? Мне нужно было заставить его говорить, потому что его молчание изводило меня.

— Вы действительно считаете, что профессор Н. Не любит дельфинов? Ведь он отдал им всю свою жизнь и все свое состояние! Долгие годы с такой страстью защищал их, один против всего мира!..

— Извините… — словно пробуждаясь от моих лихорадочных вопросов, сказал он. — Понимаете, перед тем как отправиться к нашим друзьям, мне необходимо подготовиться, — освободить дух от всего, что мешает. Вы меня о чем-то спросили?

— Да, — сказал я. — Я спросил, верующий ли вы. Потому что я убежденный атеист.

— Я не верю ни в бога, ни в черта! Но вы спрашивали о другом. О любви к дельфинам, не так ли? Видите ли… — Мне показалось, что он снова улыбнулся. — Предположим, я вас не знаю, но люблю, а чтобы узнать вас лучше, вскрою вам живот, посмотрю, как вы устроены изнутри, потом разобью череп и натолкаю в мозг разные электроды, а потом буду раздражать электрическим током или какими-нибудь иголками, а ко всему прочему с палкой в руке начну обучать вас языку марсиан, если таковой существует, конечно. Как бы в этом случае вы отнеслись к моей любви?

Мне захотелось прервать его: «Известный лозунг обществ защиты животных!», но я сдержался — лучше с ним не связываться.

Он помолчал минуту и продолжал:

— Особенно если делая все, о чем говорил, понимаешь, что есть простой способ взаимного опознания — спросить и получить ответ.

Я должен был хоть что-то сказать:

— Конечно, но дельфины, к сожалению, не могут рассказать о себе!

— Могут! — пламенно возразил он и даже привстал. Могут! И мы в состоянии их понять!

— Как? — чуть слышно пролепетал я.

Он продолжал уже спокойнее:

— Знаете, когда меня объявили сумасшедшим? Когда я научился разговаривать с дельфинами! До меня это умели делать старые рыбаки, для которых море — жизнь, а не рыбозавод… Вот тогда я насильно перетащил дельфинов в океан.

— Насильно?

— Да, они настолько добры и так самоотверженно нас любят, что не хотели покидать дельфинарий. Некоторые потом вернулись обратно. Плавали вдоль берега, пока не вышли люди профессора. Дельфины сами заплыли в их сети.

— Значит, им было хорошо у профессора, — осторожно произнес я, избегая всякого намека на иронию, поскольку этот сумасшедший бред мог смениться буйством.

— Да нет же! Повторяю, они готовы страдать, чтобы показать нам свою любовь, помочь понять их. Потому что они нас знают, даже совсем молодые и глупые и те нас знают.

— Правда? — спросил я тоненьким голосом, пытаясь скрыть свое недоверие. — А как вы научились разговаривать с ними?

— Я неправильно выразился, — оживленно ответил он. — Не научился, а просто вдруг понял, что говорю с ними. Это случилось лунной ночью, когда бывает трудно заснуть. Совсем отчаявшись понять что-либо из тех пятидесяти звуков, которые издавали наши питомцы и которые я постоянно записывал на магнитофон, я вышел прогуляться, хотя еле передвигал ноги от усталости. Присев на край бассейна, я повторял про себя: «Милые мои, хорошие мои, что вы говорите на вашем языке, какие мысли нам сообщаете, неужели мы настолько глупы, что вот уже десять лет не можем разгадать смысла ваших пятидесяти слов?» Вода была совсем гладкой, две пары дельфинов, обитавших в этом бассейне, вероятно, спали, потому что у нас они научились спать ночью. Ведь днем мы не оставляли их в покое! Я смотрел на воду и вздыхал, и вдруг из воды высунулась морда Ники. «Я разбудил тебя Ники? — сказал я. — Извини, дорогой, сейчас я уйду».