Еще одно мгновение, или Каждый твой вздох - [8]

Он снова пошел к двери, обернулся, и губы его тронула коварная ухмылка.

– А еще лучше, подведи Митчела к кому-нибудь и начинай в таком роде: «Митчел, ты, конечно, помнишь такого-то и такого-то?» Они, разумеется, впервые его видят, но будут еще больше шокированы, если он признается, что никогда с ними не встречался. Это позволит Митчелу оказаться в более выгодном положении. – С этими словами он наконец ушел.

Оливия украдкой глянула на Митчела, чтобы понять его реакцию, но тот пристально смотрел в спину деда, поэтому она сказала:

– У Сесила за пазухой полно таких утонченных, но ловких трюков.

– Сам Сесил полон...

Но, бросив взгляд на перепуганное лицо Оливии, Митчел осекся и прикусил губу. К счастью, Кэролайн вовремя вмешалась, пригасив остроту момента:

– Видите ли, я сегодня не в настроении вести светские беседы или отвечать на вопросы насчет Уильяма, тем более что ответов у меня нет. Я бы предпочла подождать здесь.

– Я провожу вас домой, – поспешно предложил Митчел, но она улыбнулась и покачала головой:

– Сесил прав. Лучше представить вас сегодня всем присутствующим, тем более что большинство приятелей Сесила уже здесь.

– Помилуйте, я ведь не дебютантка, – сардонически хмыкнул он.

– Никто не примет вас за дебютантку, – сухо возразила Кэролайн, – но многие женщины будут рассматривать вас как божественно темную и соблазнительную конфетку.

Он шагнул к ней и попытался поднять на ноги.

– В другой раз.

Кэролайн только сильнее вжалась в кресло и отчаянно замотала головой:

– Это самое подходящее время и самый лучший способ. Идите с Оливией.

Но Митчел не трогался с места.

– Пожалуйста, сделайте это ради меня, – настаивала она. – После сегодняшнего вечера Билли повсюду может появляться с вами, иначе люди посчитают, что я уже успела заменить Уильяма новым бойфрендом.

– Пятнадцать минут, – нетерпеливо согласился Митчел, подавая руку Оливии.

Та молча взяла ее.

Глава 3

На пороге гостиной Оливия помедлила, позволив Митчелу хорошенько осмотреться. Пока он разглядывал блестящее общество, она наскоро снабжала его сведениями о внушительных родословных и впечатляющих успехах собравшихся.

– Тот джентльмен, с которым только что говорил Сесил, – внук основателя «Юниверсал раббер». Собирается баллотироваться в сенаторы, и все мы уверены, что когда-нибудь он станет президентом. Хорошенькая брюнетка рядом с ним, которая как раз смотрит в нашу сторону, – его жена.

Митчел позволил ей высказываться, хотя с первого взгляда понял, кто эти люди и что собой представляют: самодовольные, напыщенные мужчины, уверенные, что хорошее происхождение автоматически возносит их над простыми смертными, и распущенные тщеславные женщины, скучающие от безделья, недовольные своей жизнью и своими мужьями и развлекающиеся благотворительностью и грязненькими романчиками. Эта сцена вовсе не была нова для Митчела, разве что была лишена европейского лоска и разнообразия типов, к которому он привык. Очередная, довольно провинциальная вечеринка, на каких он бывал не раз. Привычное событие в его жизни.

– Джентльмен в темно-сером костюме и бордовом галстуке – Грей Эллиот, – продолжала Оливия. – Грей происходит из хорошей старой чикагской семьи и самый молодой из окружных прокуроров. Но он уже доказал, что способен на многое, и приобрел большую известность. С ним рядом стоят Эван Бартлетт и его отец Генри. Бартлетты были поверенными Уай-аттов, сколько я себя помню и еще гораздо дольше: на протяжении многих поколений.

Митчел смотрел на старшего Бартлетта и представлял, как тот улаживал скандальную историю, связанную с его появлением на свет: поддельное свидетельство о рождении, условия развода, выплаты матери.

– ...молодой Эван – блестящий адвокат, – весело щебетала Оливия, – который почти перехватил поводья у Генри...

«Молодой Эван, – мрачно думал Митчел, – завтра же просмотрит все старые дела, когда отец расскажет ему все, что помнит о Митчеле Уайатте».

Оливия с тревогой вгляделась в лицо Митчела, ожидая его реакции.

– Уже скучаешь? – сокрушенно пробормотала она.

Митчел не испытывал ничего, кроме брезгливости, но она так явно хотела угодить ему и ввести в свой круг, что он невольно покачал головой:

– Вовсе нет.

– Собираешься скоро нас покинуть? – вздохнула Оливия.

– Да. Через две недели.

Она немедленно отвернула лицо, судорожно вцепившись в его рукав и дрожа как в ознобе. Митчел поспешно обнял ее за талию и огляделся в поисках ближайшего свободного стула.

– Вы больны... – начал он, но дрожь прошла также быстро, как началась.

– Я редко болею, – сухо отозвалась она. – А если бы и заболела, заверяю тебя, не стала бы делать этого в присутствии гостей!

И в доказательство она подняла голову и окинула его вызывающе гордым взглядом, хотя выцветшие янтарные глаза подозрительно влажно блестели.

При виде ее слез Митчел скрипнул зубами. Он отвергал ее право расстраиваться из-за его отъезда. Еще в кабинете Сесила он понял, почему она пыталась рассказывать ему о портретах родственников. Знал, почему ей так чертовски не терпится повести его в гостиную и представить всем как своего внучатого племянника. За последние тридцать четыре года Оливия даже не попыталась послать ему хотя бы записку с объяснением, кто он и кем она ему приходится. А вот теперь ей приспичило каяться. Воображает, что может все искупить пустыми, никому не нужными поступками! Ее умоляющее лицо и цепкая рука вовсе не кажутся ему признаками истинной симпатии к нему и скорее говорят о вине и страхе.