Еще один «очарованный странник» - [44]

идеалу, в основе которого простая и ясная (личная и одновременно социальная) позиция: хороших обществ, систем не бывает, надо учиться жить в любом обществе так, чтобы оставаться самим собой. Этот проект Зиновьева, почти свободный от внутренних противоречий, до сих пор не оценен по достоинству. А ведь он надежно защищает творческого человека от тех ударов и уколов «окружающей среды», которые свели в могилу Крылова, – при его соучастии: «Судьба ли виновата, я ли / Понять я в состоянии едва ли», – эти строки Володя написал на полях странички одной из своих рукописей. И судьба, и сам Крылов. Дуэт.

Можно сказать и так: Володя Крылов личностно, социокультурно не выдержал растяжения на хроноисторический разрыв. По различным показателям и шкалам, по элементам структуры личности он объективно соответствовал не какой-то одной стадии, фазе коммунистического порядка, советского общества, а сразу нескольким.

С точки зрения историко-типологической он относился к первой, ранней, архаической (1929-1945/53) стадии развития коммунистической системы. По социокультурной шкале – как советский «лишний человек» он, бесспорно, принадлежит второй, зрелой фазе советского общества (1945/53-1964). Наконец, с точки зрения политико-экономической, производственной, как наемный работник умственного труда он соответствовал третьей и последней, поздней (1964-1991) стадии коммунистического порядка.

При этом каждая из характеристик личности Крылова – историческая, социокультурная и производственно-экономическая – не только относилась к иному, по сравнению с другими, временнóму пласту, но и вступала в острейшее противоречие с остальными характеристиками, плохо стыковалась с ними. В такой «сложносочиненной» ситуации трудно сохранить целостность личности, ее буквально рвет на части разница уровней давления, соответствующая и различным эпохам, и различным характеристикам, – происходит как с глубоководным существом, которое достали на поверхность. Крылов оказался перенапичкан внутриличностными противоречиями, противоречиями между различными структурами личностной системы, которые отражали различные отрезки советской истории и тяжелым бременем давили на саму личность. Крылов жил с «тяжким грузом на горбу» – социальным грузом. Разными сторонами личности он оказался повернут в разные эпохи советской истории с их проблемами – и ни к одной полностью; историческое, социокультурное и экономическое измерения его личности тянули в разные стороны, взаимопротивореча и отрицая друг друга. Пожалуй, только на уровне интеллекта, в сфере творчества, на высоком накале последнего можно было сохранить личностную целостность, самосохраниться, естественно пока интеллект и творчество работают – «пока горит свеча». И не случайно за реальным окончанием творчества довольно быстро последовал личностный и физический конец – смерть. Но вернемся к социальным проектам и мифам позднего коммунизма.

XXI

Различные проекты и реакционно-романтические мифы, бытовавшие в позднекоммунистическом обществе, отражали глубинные, системообразующие противоречия коммунизма как строя, внутренние противоречия его господствующих групп. Суть в следующем.

Одним из системообразующих противоречий коммунизма как системы властенасилия, кратократии[35] (и ее персонификаторов – кратократов) было таковое между коллективным характером присвоения господствующими группами социальных и духовных факторов производства, общественно-интеллектуальной воли, с одной стороны, и индивидуально-ранжированным потреблением общественного продукта (или просто вещественных факторов производства, которые, таким образом, социально значимо как бы не включались в процесс распределения факторов производства, не поступали в него), с другой. Присвоение социальных и духовных производительных сил осуществлялось посредством установления монополии одной организации (КПСС) на определение и регулирование создания общественных объединений. КПСС, согласно ее Уставу, который и был реальной конституцией СССР, объявлялась организацией высшего типа.

Она к тому же отчуждала у людей и сферу целеполагания, объявляя строительство коммунизма под знаменами марксизма-ленинизма основной целью развития общества.

Гарантом монополии-отчуждения невещественных, но решающих в коммунистической системе факторов производства выступали организации, воплощающие и реализующие социальное насилие в его непосредственном или «разжиженно-аэрозольном» (страх) виде – КПСС, КГБ, в меньшей степени армия.

Именно блок этих организаций при доминирующей (со всей очевидностью – с 1953 г.) роли партаппарата составлял Центроверх – то, что ошибочно именуют государством в коммунистическом обществе (на самом деле, коммунизм есть отрицание государственности)[36].

При отсутствии частной собственности единственным средством фиксации социальных различий, места в иерархии господствующих групп были количество (объем) и качество потребления. Иерархия кратократии есть, помимо прочего, вещественно-потребленческая пирамида. Этот факт обусловлен системообразующей ролью невещественных факторов производства, их присвоением. Центроверх следил не только за функционированием системы в целом, но и за соблюдением иерархически- потребленческого порядка в рамках самих господствующих групп. Его нарушение компрометировало эти группы в глазах населения, бросало вызов ведомствам, воплощавшим внеэкономическую, властную суть системы.