Еще один глоток - [16]

И Фреда казалась счастливой. Достигнув возраста, когда большинство женщин начинают беситься, пытаясь то ли обрести что-то, то ли избавиться от чего-то, становясь то чересчур любвеобильными, то мужененавистницами, она являла собой почти уникальный пример человека, удовлетворенного своей жизнью. Беллами был уверен, что никто не мог хотеть убить Фреду, но легкая сардоническая улыбка искривила его рот при мысли о том, что кто-то был вынужден убить ее.

Улыбка, однако, исчезла с его лица, когда он осознал, что сам имеет отношение к обстоятельству, о котором старался не думать, неприятному для него обстоятельству, зловещему и компрометирующему. Заключалось оно в том, что кто бы ни убил Фреду, все сложилось так, что подозрение падет на него, на Беллами.

Он загасил сигарету, встал, прошел в столовую и налил себе большой стакан виски с содовой. Ему нужно было выпить. Потом вернулся в спальню и снова сел у камина. Пошарив в кармане, он достал листок дымчатой бумаги, вырванной из блокнота Фреды, и перечитал записку: "Дорогой Ники, мне нужно повидать Вас ради Вашей собственной…" Она была написана аккуратным решительным и неторопливым почерком Фреды. Слова "ради Вашей собственной" заинтересовали его. Можно было предположить, что она собиралась написать "ради Вашей собственной пользы". Он печально усмехнулся. Даже если это было ради его собственной пользы, он уже никогда не узнает, зачем она хотела его видеть.

Что же случилось? Фреда начала писать записку. Затем вдруг почему-то внезапно остановилась. Может быть, она решила, что писать не следует, что дело такое неотложное, что нужно увидеться немедленно и позвонила Кэроле, попросив его приехать сейчас же?

Сначала Беллами подумал, что убийство произошло как раз в тот момент, когда она писала записку, и бумага с ручкой выпали у нее из рук. Но по размышлении эта идея оказалась маловероятной, если не вовсе невозможной. Трудно было представить, что Фреда писала, лежа на кровати в меховом пальто, Беллами вспомнил, что в комнате было очень тепло.

Он снова закурил, хотя у него уже и так пересохло и было кисло во рту от бесконечного курения. Потом подошел к окну, отдернул занавеску и вперился в темноту ночи. Он ничего не видел, не слышал, как дождь барабанит по стеклу. Унылая ночь, подумал он, и вернулся к камину.

Через несколько минут он подошел к телефону и позвонил в "Малайский клуб". Он узнал голос блондинки барменши на другом конце провода. Беллами прикрыл микрофон носовым платком и сказал:

– Алло, это – мистер Браунинг. Мистер Берингтон не у вас?

Блондинка ответила, что ее нет. Беллами спросил, не собиралась ли она прийти, добавив, что он – старый друг миссис Берингтон. Барменша сообщила, что миссис Берингтон не собиралась приходить, но звонила и сказала, что идет в клуб Мотта. Беллами поблагодарил и повесил трубку.

Несколько минут он стоял посреди спальни и смотрел на дверь. Затем выключил камин, взял шляпу и вышел. Он пошел на Пикадилли, и взял такси, велел водителю ехать в клуб Мотта.

II

Беллами попросил таксиста остановиться на Аллее акаций в Сантджанском лесу. Он свернул на пустынную дорогу, прошел по ней ярдов пятьдесят, а затем зашагал по длинной выложенной камнями дорожке, ведущей к клубу Мотта.

Ферди отлично спланировал подходы к своему клубу, подумал Беллами. Длинную мощеную дорожку, вдоль которой стояли кадки с вечнозелеными растениями и которая упиралась в аккуратненькую синюю дверь, тускло освещали затемненные синими фильтрами корабельные фонари. Это возбуждало романтический настрой у человека, приближавшегося к игорному дому.

Беллами толкнул синюю дверь, вошел и очутился в коридоре, который шел через переднюю часть дома, где находились личные апартаменты Мотта. Он был демонстративно устлан шикарным ковром, а стены украшены гравюрами на охотничьи сюжеты.

В конце коридора находилась маленькая застекленная конторка, через которую игроки должны были проходить, прежде чем попасть собственно в клуб.

Беллами остановился посредине коридора и закурил. В конторке, покуривая сигару, сидел Лейтон – цепной пес Мотта. Беллами видел, как он отложил в сторону газету, которую читал.

Беллами приветливо улыбнулся, подходя к конторке и, войдя, как ни в чем не бывало, сказал:

– Добрый вечер, Лейтон! Какие новости?

Без всякой враждебности Лейтон ответил:

– Из тех, что могли бы вас заинтересовать, – только одна. Бар для вас закрыт, вы не можете войти.

Улыбка Беллами стала еще шире:

– Не может быть. Полагаю, это – недавнее распоряжение босса. Но он не имел этого в виду на самом деле. Ферди никогда бы не закрыл двери бара передо мной. Перед кем угодно, но не передо мной.

Лейтон ответил:

– Мне очень жаль, но таков приказ, который я получил. Управляющий не велел вас пускать.

Когда Беллами сделал шаг по направлению к двери в противоположном конце конторки, Лейтон встал.

– Не затевайте ничего, в противном случае мне велено вышвырнуть вас вон.

– Не будьте дураком, Лейтон, – спокойно проговорил Беллами, все еще улыбаясь, – вы прекрасно знаете, что вам нельзя устраивать здесь никакого шума, чтобы не навлечь подозрений. Мотту это не понравится и очень навредит его бизнесу.