Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность - [146]

Церковь АСД в России в 1914 – 1917 гг. понесла тяжелые потери. Так, в Петрограде в 1915 году по решению местных властей были закрыты молитвенные дом и адвентистское издательство, арестованы многие церковные работники и простые верующие. Был арестован и служитель петроградской общины С. С. Ефимов, которого сперва поместили в городскую тюрьму, а затем по этапу отправили в Сибирь, на Ангару. Его прихожанину Н. Г. Лабренцу также довелось перенести все муки и испытания тюремного заключения. Вот что он вспоминал об аресте в 1915 г. по обвинению в принадлежности к адвентизму. «Никому слово «свобода» так не дорого, как людям, испытавшим горечь рабства, — писал Н. Г. Лабренц в журнале «Благая весть». – Жутко становится тому, кто хоть мало-мальски знает, что такое тюрьма, где кроме четырех голых стен да маленького окошечка у потолка ничего нет. Сколько бессонных ночей, сколько бесконечных душевных терзаний приходится здесь испытать. Помимо трудностей заключения, выпадает на долю заключенного целый ряд ядовитых оскорблений и унижений. Непрерывной пыткой являлись кандалы. Они постоянно, при каждом шаге и движении своим лязгом и звоном напоминают несправедливо нанесенную обиду… Лучшим утешением для верующего являлась его вера. Искренно верующий, хотя и страдал, но никогда не унывал и не роптал, и терпеливо все переносил. Если же становилось слишком тяжело, то в молитве он находил обильное утешение и подкрепление.

В подобных обстоятельствах прожил я 11 месяцев в Петроградской тюрьме. В ноябре 1915 года, человек 25 каторжан и много других арестованных отправили этапным порядком в Нижегородскую губернскую тюрьму».339

Несмотря на все сложности и испытания, выпавшие на Церковь адвентистов седьмого дня в России в период Первой мировой войны, она не утратила своих позиций в России, прочно укрепившись ко времени падения царского режима на территории всей страны. По данным годового отчета VI Всероссийского съезда адвентистов, в конце 1916 г. в России насчитывалось 269 адвентистских общин с 1085 членами. «Евангельскую работу вели 78 проповедников, которые несли спасительную весть от Тихого океана до немецкой границы, от Северного Ледовитого океана до жаркой Бухары».340

По вполне понятным причинам Церковь адвентистов седьмого дня восторженно приветствовала Февральскую революцию 1917 г., увидев во Временном правительстве государственную власть, которая даровала обществу демократические принципы, главным образом законы о свободе совести. Под редакцией И. А. Львова вышел специальный номер адвентистского журнала «Благая весть», называвшийся «Номер свободы».341 Вот как адвентисты в нем оценили значение февральской революции для России: «Свершилось знаменательное событие для всех сынов России, в особенности же для бывших в ней гонимыми за свои религиозные убеждения. Деспотизм старой власти герметически закрывал все скважины, сквозь которые мог проникнуть луч света в темноту. Ныне он волею Всевышнего, сим похоронен…

Божии вестники, страдавшие в местах ссылки и заточения, лишенные возможности совершать Божье дело, услышали от Бога, через ангела его – Временное правительство – как ответ на свои и наши о нем молитвы: «Можете быть свободны».342

Читатель с подозрением может отнестись к этим эмоциональным оценкам новых политических институтов. Советские авторы оценивали их как свидетельство реакционности адвентистских лидеров, назвавших буржуазное Временное правительство «Божьим ангелом». Но чтобы верно понять тональность вышеприведенных строк, их высоко эмоциональное напряжение, надо вспомнить, что до февраля 1917 г. на каторге и в тюрьмах томились по различным надуманным обвинениям многие адвентисты – и руководители, и простые верующие. Февральская революция помимо всего прочего амнистировала «религиозных преступников», сосланных в Сибирь, томившихся в тюрьмах. Все они после февраля 1917 г. получили свободу и вернулись к близким, в свои общины. Им, вполне возможно, все происходящее казалось волшебным сном, чем-то сверхъестественным. Для иллюстрации сказанного обратимся к воспоминаниям самих участников тех событий. Уже упоминавшийся Н. Г. Лабренц о событиях тех дней писал так: «Первого марта, 1917 года, сидел я, как обычно, в своей маленькой одиночной камере. Настали сумерки, и я от нечего делать стал вычислять, сколько мне еще осталось сидеть; высчитал годы, месяцы, недели, дни и даже часы и минуты. Вдруг слышу торопливые шаги приближающиеся к моей камере; я насторожился. Железную дверь поспешно открывают и входит сильно взволнованный помощник начальника тюрьмы. «Знаете ли вы имена всех заключенных сектантов?» — обращается он ко мне, подавая мне листок бумаги и карандаш. «Напишите их всех, только поскорее». Я их, конечно, хорошо знал и написал, не забыв, в том числе и себя. Напрасно ломал я себе голову, шагая большими шагами по камере и стараясь выяснить себе причину волнения помощника, я никак не мог понять, почему он волновался и для чего ему нужен был список, как вдруг словно молния, осветила меня мысль: «Свобода!» При этой мысли у меня даже перехватило дыхание, но я тотчас же ее отвергнул, как нелепую фантазию. Но моя душа будто предчувствовала, что приближается что-то важное, особое, что сейчас узнаю причину волнений помощника. Двери опять открываются, входят несколько людей тюремной администрации, говоря мне: «Выходите, вы свободны!» Я стоял, не двигаясь, и смотрел широко раскрытыми глазами на вошедших, не зная верить ли своим ушам. Они должны были повторить свои слова, и только тогда невероятная радость охватила меня. Наскоро собрав свои вещи, я чуть не бегом выбежал из камеры. Внизу, в конторе, уже находились мои друзья. У всех лица были бледны, все были взволнованы. «Неужели свобода?!» — спрашивали они меня. «Нет, мы раньше не поверим, пока не выйдем из тюрьмы», — говорили другие. Трудно было верить тому большому счастью, многим предстояли еще долгие годы каторги, и вдруг неожиданно свобода!!! Когда же нас выпустили на тюремный двор и мы услышали гул толпы, увидели в первый раз за несколько лет над собою огромное темно-синее небо с ярко горевшими бесчисленными звездами, то окончательно убедились в том, что мы свободны. Скорей теперь к воротам, за ними друзья, за ними воля и новая жизнь! Наше появление вызвало бурную радость, и несмолкаемое «ура» потрясло воздух. Радость соединила сердца чужих людей».