Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца - [78]

После похорон Дэйва мы с его друзьями собрались в домике Скотта на Хрустальной горе, неподалеку от маршрута пятидесятимильного забега White River в штате Вашингтон. Дэйв участвовал в этом забеге раз десять, а может, и больше. Мы и смеялись, и говорили о том, какой душевный и отзывчивый это был человек, как нам всем будет не хватать его, какую особенную роль он сыграл в жизни каждого из нас.

Дасти там тоже был, и мы с ним ругались даже на похоронах, и это было чересчур. Он все говорил: «Хочешь посоревноваться по-настоящему – давай, пробеги марафон быстрее меня» или: «Не забудь, у кого лучше время на 100 км». Он тогда еще напомнил мне, сколько у него домов (два), смеялся над тем, сколько я денег отдал при разводе. После той встречи он мне больше не звонил. Только присылал эсэмэски с текстом типа «Да ты слабак».

Я-то знал, что четыре месяца назад один друг Дасти покончил жизнь самоубийством. И думал, что это все отголоски горя, так что просто отшучивался.

Через месяц я решил вернуться на дорожки парка в Кливленде. Там проводился суточный забег. По кругу в 1,6 километра, по бетонной дорожке. Я позвонил Дасти, чтобы спросить, не хочет ли он вместе со мной и Дженни туда поехать. Я оставил голосовое сообщение. Но он не ответил. Тогда Дженни решила сама ему позвонить.

Он отказался: «Я устал быть мальчиком на побегушках для Джурки».

Несмотря на то что в школе Дасти был лучшим спортсменом, он не стал зарабатывать на жизнь спортом. Когда Дженни рассказала мне, что он ей ответил, я попытался переосмыслить то, что происходило со мной в последний год. Вышла книга «Рожденный бежать», и ее появление было феноменально успешным, да и книга сама по себе была феноменальной. Обо мне постоянно писали в журналах. А тем временем мы с Дасти продолжали общаться как обычно. Может, ему не давала покоя слава «Джурки», его школьного друга, не отличавшегося особыми талантами? Что я особенно ценил в беге – это то, как он укреплял и обогащал взаимоотношения между людьми. Как могло случиться, что именно из-за бега разваливались отношения с моим лучшим другом – отношения, такие важные для меня?

Все, что я мог сделать тогда, я сделал: я перестал пытаться наладить с ним контакт. Я не писал и не звонил, я не просил Дасти помочь мне на забегах. Я не приезжал к нему в гости. И мне его не хватало.

Я приехал в Кливленд холодным, промозглым октябрьским днем, в выходные, и сошел с дистанции на 65-й миле. Я все еще не восстановился после Монблана. Душа и сердце все еще не восстановились после всех свалившихся на меня событий.

Через пять месяцев после этих событий я позвонил из Миннесоты Дженни и попросил ее прилететь.

– Мама, – сказал я, – это Дженни, я тебе столько о ней рассказывал.

Мама ничего не сказала, она не могла говорить. Но я знал, что она все поняла. Мы с Дженни были с мамой в течение всех трех последних маминых дней. И пока я заботился о маме, Дженни заботилась обо мне, заставляя меня есть, спать, время от времени выходить на свежий воздух. Мы ставили диски Селин Дион, мамины любимые, и подпевали.

Я спал в кресле в маминой палате, а Дженни – в небольшой квартирке в подвале больницы.

Тогда в первую ночь я увидел, насколько маме было страшно. Она всегда говорила, чтобы за нее не волновались. «Я сильная», – отвечала она всем, кто спрашивал, как у нее дела. «Я сильная». Но прежде чем мама впала в беспамятство, она вела себя так, как будто пыталась убедить себя, что этот последний порог она сможет преодолеть сама, что она сама может пройти то, чего мы все так боимся.

Она умерла 22 марта. Последние несколько часов ее жизни я был с ней, гладил ее по голове и говорил: «Не бойся, я с тобой, рядом». Я рассказывал, что благодаря ей научился хорошо готовить. Я говорил, что благодаря ей стал есть больше свежих фруктов и овощей. Я говорил, что стал бегать благодаря ей. И сказал, что помню ее маленький огород у нашего дома в тупике улицы. Что я помню неотесанную деревянную ложку, как она держала мои руки своими руками и водила этой ложкой. Я сказал, что помню тепло ее рук. Что люблю ее и что всегда буду о ней помнить.

Я так и не смог сказать ей о том, что я чувствовал себя потерянным в этой жизни.

Пудинг из семян чии с сиропом рожкового дерева

Я стал готовить для себя этот пудинг в первые годы забегов Western States. Когда я собирался в горы, мне хотелось взять с собой пищу, богатую белком, – для восстановления после вечерних пробежек и в качестве десерта к ужину. У сиропа рожкового дерева густой вкус, напоминающий вкус шоколада. После того как я побывал в Медном каньоне, я добавил в блюдо семена чии. По констистенции получилось похоже на пудинг из тапиоки. Когда я даю попробовать этот пудинг друзьям и знакомым, они удивляются, что в нем есть тофу.

Ингредиенты:

примерно 500 г мягкого тофу, как следует отжать

3 ч. л. кленового сиропа

3 ч. л. молотых плодов рожкового дерева или какао

1 ч. л. пасты мисо

1 ч. л. экстракта ванили

2 ст. л. семян чии

свежая зелень мяты

Смешайте в блендере в течение 2 минут тофу, кленовый сироп, молотые плоды рожкового дерева, мисо и ванильный экстракт. Перелейте смесь в глубокую плошку, добавьте семена чии. Поставьте в холодильник на 10–20 минут. Подавайте в небольших чашках с зеленью мяты.