Ешь правильно, беги быстро. Правила жизни сверхмарафонца - [76]

Я остановился у Дженни. Мы бегали вдоль пляжа, разговаривали о наших отношениях с другими людьми, о жизни. Мы ездили на фермы собирать апельсины и гранаты, готовили, и я проводил много времени в уединении, пока она работала. Я наконец-то чувствовал покой в душе, счастье. И улетал в Сиэтл полным уверенности в себе.

Если бы я только знал, что мне предстоит, возможно, я бы попытался продлить это время.

В начале 2009 года у меня случилась травма – болезненное воспаление соединительной ткани, проходящей через стопу. Я старался сделать все возможное, чтобы вылечиться: подкорректировал тренировки, бегал босиком по песку и траве, прикладывал лед, старался укрепить мышцы стопы. Иногда я себя чувствовал прекрасно, но иногда боль в стопе была настолько острой, что тренировки приходилось сокращать.

А потом позвонила Леа и сказала, что она обратилась к адвокату. Она хотела получить права на мой тренерский бизнес, мой кабинет физиотерапии, да еще и доходы с моей беговой карьеры.

Для меня это все означало жизнь, полную тренировок, работы и соревнований только ради того, чтобы отдавать ей все, что заработаю, оставив себе лишь небольшую сумму на жилье и еду, да и то на последнее – вряд ли. Я опять возвращался к жизни в долг. Я только пару лет назад расплатился с прежними долгами. И был ужасно разозлен, напуган перспективой банкротства. Я решил перестать участвовать в соревнованиях, исчезнуть, работать на местной ферме с оплатой, достаточной разве что для выживания. Так я заодно мог чаще встречаться с мамой.

Перед тем как «уйти в подполье», я поехал повидаться с Яном и Халом. Я был рад встретиться с ними, побегать вместе. Как-то мы пробежали круг в 15 миль в местечке у дамбы Эпплгейт, неподалеку от Медфорда, а потом сидели в ресторанчике, ели буритто и пили пиво. В тот вечер я понял, что, пока представлял себе уединение и работу на ферме, я забыл, насколько важна для меня дружба. Я был потрясен иронией судьбы – самых близких друзей мне дал спорт, требующий одиночной работы, изоляции и умения полагаться только на себя самого. Сверхмарафоны – это не командный спорт, но дружба, которую он подарил мне, оказалась самой крепкой.

И Ян, и Хал были опытными, умудренными бегунами. Они, как и я, были одними из немногих сверхмарафонцев (нас таких человек двадцать) 1990-х годов. Молодые бегуны звали нас «старой гвардией». Мы постигли самую суть сверхмарафонского бега. Но мы также знали и то, что понимают далеко не все молодые бегуны: как легко растерять понимание того, что важно на самом деле, погнавшись за славой и победами. Уверен, то же самое говорили о нас и ветераны прошлого.

И, как все ветераны, мы в тот вечер пили пиво и болтали о том, чего же не хватает молодому поколению в сверхмарафонском беге. Мы говорили о том времени, когда не было ни интернета, ни твиттера, ни мобильных, и тогда, чтобы добиться славы или чего-то еще, например спонсорства, действительно нужно было здорово постараться. Например, выиграть Western States, и даже не один раз (например, Хал выигрывал этот забег дважды). А теперь, говорили мы, любой может написать в блоге о том, что, например, такой-то бегун «отбегался» (так писали и обо мне) или что такой-то бегун стал «грозой сверхмарафонов» (хотя парень на самом деле пробежал всего лишь местный сверхмарафон, а то и просто марафон). Мы поднимали тосты за времена, когда «спонсорство» означало пару кроссовок и в лучшем случае шорты, и только если тебе невероятно повезет – оплату поездки на забег. Мы говорили о сёрферах, путешествующих в погоне за вечным летом и океанскими волнами, что они правильно делают, и о скалолазах в парке Йосемити, и что, даже несмотря на то что и в эти виды спорта постепенно начинают приходить инвестиции, настоящие спортсмены всем этим занимаются из любви к самому спорту и из солидарности друг с другом, тем самым заставляя себя расширять границы возможного.

Я тогда упомянул, что сейчас легко критиковать кого угодно в интернете. Ян, который с тех пор как пробежал со мной в качестве пейсера на Western States в 1999-м, очень серьезно относился к любой критике, сказал: «Тебе надо вернуться на этот забег и выиграть его еще раз. Тогда они все заткнутся».

– Да, – ответил я, – идея неплохая, но мне не подходит.

Я рассказал ребятам о своем плане «уйти в подполье», так что мне сейчас не до бизнеса и беговой карьеры.

Ян расхохотался:

– Да ладно, давай, езжай туда, сделай всех и оплати все счета. Вот и все.

Вскоре после того вечера представители моего спонсора Brooks Sports обратились с просьбой об участии в забеге Western States. Не знаю, то ли из желания доказать что-то другим, то ли из желания выполнить просьбу Brooks, но я согласился.

Не понимаю, из-за чего все произошло: то ли эта пяточная шпора не зажила, то ли сказался недостаток тренировок, то ли виноват вирус, который я подхватил за несколько недель до старта, но я был в неважной физической форме. Знаю точно: в эмоциональном плане в голове у меня все еще царил хаос. На отметке 40 миль, когда пробегал вниз по каньону Дедвуд, я заметил навесной мост, пересекающий одно из русел Американ-ривер. Тропа шла в подъем на 600 метров на протяжении трех километров к станции помощи «Чертов Палец». Еще через три станции был город Форест-Хилл, и там был Дасти. Если бы я добежал до него, я бы мог завершить забег. Просто завершить дистанцию. Дасти на меня бы наорал, нашептал что-то, попытался заманить дальше.