Есенин в быту - [3]

Хозяин владения занимал строение № 2. Это был большой деревянный дом с мезонином. В его нижней части находилось семь комнат, в верхней – пять. Дом имел две пристройки для сеней и хозяйственных принадлежностей. От остальных строений владения его отделял небольшой сад.

После знакомства с поэтом Есенин ещё несколько раз побывал у него; в одном из писем М. Бальзамовой он спрашивал её: «Слыхала ль ты про поэта Белоусова. Я с ним знаком, и он находит, что у меня талант, и талант истинный. Я тебе это говорю не из тщеславия, а так, как любимому человеку. Он ещё кой-что говорил мне, но это пусть будет при мне». Но, не удержавшись, пояснял, почему не всем надо знать это «кой-что»: «Может быть, покажется странным и даже сверхъестественным» (6, 50).

Есенин никогда не страдал излишней скромностью, и поэтому можно предположить, что его порадовало не само признание Белоусовым его таланта, а подтверждение известным поэтом собственного мнения о себе.

Есенин был активен в поисках авторитетов, которые могли подтвердить незаурядность его таланта. Так ему удалось встретиться с известным литературоведом и историком русской поэзии XIX столетия профессором П. Н. Сакулиным. Павел Никитич принимал Сергея в доме купчихи М. Я. Петровской (Трубников-ский переулок, 3), где снимал квартиру. Он дал самый положительный отзыв о творениях молодого поэта, особенно выделив следующее:

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звонами плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.

Только мне не плачется – на душе светло.

Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,

Сядем в копны свежие под соседний стог.

Зацелую допьяна, изомну, как цвет,

Хмельному от радости пересуду нет.

Ты сама под ласками сбросишь шёлк фаты,

Унесу я пьяную до утра в кусты.

И пускай со звонами плачут глухари,

Есть тоска весёлая в алостях зари.

Профессор был удивлён, что это весьма зрелое стихотворение Есенин написал в пятнадцать лет; одобрил и другие опыты юноши. Расстались довольные друг другом. По свидетельству Николая Сардановского, товарища Сергея по Константинову, «он с восторгом рассказывал свои впечатления о разговоре с профессором».

За год с небольшим безвестный крестьянский паренёк получил признание в литературной среде старой столицы. Казалось бы, чего уж лучше – живи да радуйся. Так нет – в начале апреля произошла ссора с отцом, и Сергей сообщал Г. Панфилову:

«Дорогой Гриша!

Извини, что так долго не отвечал. Был болен, и с отцом шла неприятность. Я один. Жить теперь буду без посторонней помощи. Ну что ж! Я отвоевал свою свободу. Теперь на квартиру к нему хожу редко. Он мне сказал, что у них „мне нечего делать“.

Пишу письмо, а руки дрожат от волнения. Ещё никогда я не испытывал таких угнетающих мук.

Грустно, душевные муки

Сердце терзают и рвут,

Времени скучные звуки

Мне и вздохнуть не дают…

Жизнь… Я не могу понять её назначения, и ведь Христос тоже не открыл цель жизни. Он указал только, как жить, но чего этим можно достигнуть, никому не известно» (6, 24–25).

Закончил Есенин это письмо строфой из поэмы… «Смерть», над которой работал в апрельские дни, перед Пасхой.

Здесь, по-видимому, надо обратить внимание читателя на категорическое заявление Есенина «Я один». Действительно, первый друг Сергея Николай Сардановский остался в прошлом. Второй – Гриша Панфилов – был далеко. Отец фактически отказался от сына, а мать Сергей узнал где-то к восьми годам. Татьяна Фёдоровна ушла из семьи вскоре после рождения сына, а когда вернулась, вымещала свои горести на Сергее и его сестре Кате. То есть мальчик рос в неблагополучной семье, что сказалось и на его характере, и на его психике. После ссоры с отцом он говорил:

– Мать нравственно для меня умерла уже давно, а отец, я знаю, находится при смерти.

Духовное одиночество неординарной (но ещё незрелой) личности – это тоска и постоянные терзания. Своими душевными муками Сергей попытался поделиться кое с кем из коллег по работе, но понимания не нашёл. «Меня считают сумасшедшим, – писал он 23 апреля Грише Панфилову, – и уже хотели везти к психиатру, но я послал всех к сатане и живу, хотя некоторые опасаются моего приближения. Ты понимаешь, как это тяжело, однако приходится мириться с этим…» Что же хотел поведать людям будущий гений? Читайте:

«Все люди – одна душа. В жизни должно быть искание и стремление, без них смерть и разложение.

Человек! Подумай, что твоя жизнь, когда на пути зловещие раны. Богач, погляди вокруг тебя. Стоны и плач заглушают твою радость. Радость там, где у порога не слышны стоны. Жизнь в обратной колее. Счастье – удел несчастных, несчастье – удел счастливых. Ничья душа не может не чувствовать своих страданий, а мои муки – твоя печаль, твоя печаль – мои терзания. Я, страдая, могу радоваться твоей жизнью, которая протекает в довольстве и наслаждении в истине. Вот она, жизнь, а её назначение Истина…» Словом, возлюби ближнего как самого себя.

Искания. В середине 1913 года Есенин подвёл итоги своего пребывания в старой столице: «Ты называешь меня ребёнком, – писал он М. Бальзамовой, – но увы, я уже не такой ребёнок, как ты думаешь, меня жизнь достаточно пощёлкала. Были у меня тяжёлые минуты, когда к сознанию являлась мысль: да стоит ли жить? Идеализм мой действительно был таков, каким представляли его себе люди – люди понимающие. Я был сплошная идея. Теперь же и половину не осталось. И это произошло со мной не потому, что я молод и колеблюсь под чужими взглядами, но нет, я встретил на пути жестокие преграды, и, к сожалению, меня окружали все подлые людишки.