Эротический и эротизированный перенос - [32]

Когда перечисляют различные достоинства эссе Фрейда, можно возразить, что в целом оно недостаточно .убедительное и неполное свидетельство. Он рассматривал любовь в переносе как одновременно нереальную и "подлинную" и предлагал технически относиться к ней просто как к нереальной, даже если она по существу подлинная. Для технических целей любовь в переносе следует рассматривать как повторение, "воспроизведение" старого текста любви. И все же, вследствие ее непрерывной связи с подлинной любовью, наш аналитический подход может или должен позволять новую привязанность — то есть, отношение анализанта к аналитику как к "новому объекту".

Много позднее Лёвальд (1960) выступил в защиту именно этого момента, когда обсуждал теорию терапевтического воздействия психоанализа. Лёвальд сосредоточил внимание на новых и более высоких уровнях организации, становящихся возможными вследствие анализа, и на возможности новых способов переживания себя и других в отношении, которое приводит к структурным изменениям. Этот новый способ связанности и восприятия себя и других более не сохраняется исключительно ригидным или неустойчивым, индифферентным или переполненным примитивной подозрительностью, депрессией, амбивалентностью и т.п. В этом контексте индивид может неожиданно вcтретить "новые" объекты и таким образом испытать "новую" любовь.

Однако по данному «опросу Фрейд явно хранит молчание. Из уважения к его проницательности мне хотелось бы думать, что он решил не вдаваться в трудное теоретизирование по поводу "нового" в том самом эссе, в котором предупреждал предположительно молодого, неопытного или даже не прошедшего анализ аналитика не дать ввести себя в заблуждение и не увлечься заявлением пациентки о возникшей новой любви. Фрейд был определенно прав, выражая обеспокоенность тем, что любое серьезное ослабление подобающе беспристрастного аналитического отношения может легко приводить аналитика к соскальзыванию в этически и терапевтически компромиссную роль в ходе проведения анализа. В наше время мы осознаем в большей мере, чем когда-либо ранее, сколь часто терапевты действительно переходят к любовным отношениям со своими пациентками или, по крайней мере, подходят к ним в сексуальном плане. Эти скандалы, очень часто происходившие на глазах настороженной публики, более не считаются случайными и изолированными. Намного более часто аналитик, который эмоционально увлечен, но воздерживается от сексуальных инициатив или откликов, все же не в состоянии полезным образом истолковывать насыщенную конфликтами любовь пациентки.

Однако мы не можем быть уверены в таком прагматическом объяснении молчания Фрейда по поводу "подлинной" любви в лечебных взаимоотношениях. Следовательно, мы должны допускать альтернативу — а именно, что в 1915 году Фрейд вполне мог быть как в личном, так и в теоретическом отношении не готов к дальнейшему обдумыванию импликаций подлинных аспектов любви в переносе для техники и теории аналитического процесса. Я вернусь к личной неготовности Фрейда при обсуждении его дискуссий но технике и контрпереносу и когда буду комментировать патриархальную ориентацию Фрейда. Его теоретическая неподготовленность может быть объяснена тем, с каким пылом он развивал центральные тезисы, так что он отдавал себе отчет, что рассмотрение вопроса о подлинных элементах в любви в переносе скомпрометировало бы, или могло бы скомпрометировать, его решительный акцент на определении настоящего прошлым. Этот детерминизм виден в навязчивом повторении, в переносе и отыгрывании и в других признаках непрекращающегося инфантильного бессознательного. Помимо экономии объяснения, его в первую очередь интересовал показ бессознательной непрерывности человеческих жизней с течением времени.

Дополнительный лимитирующий фактор в этой связи может быть получен из рассмотрения исторического контекста. В 1915 году Фрейд еще не разработал эго-психологию, которая, как позднее полагал Хартманн (1939, 1964), действительно дает теоретическое место для нового и автономного и может делать это, не отвергая теоретически драгоценных посылок о детерминизме и непрерывности.

Управление эротическим переносом

Фрейд неоднократно испытывал на себе насильственное столкновение с эротически заряженными романтическими чувствами и требованиями анализанток. Некоторые женщины проявляли эти чувства и требования вполне явно, тогда как другие, по-видимому, показывали лишь едва уловимые признаки таких чувств и вместо этого упорно занимались, хотя часто бессознательно, борьбой с ними или защитой от них. Характерно для себя и к большой выгоде для всех нас Фрейд намеревался исследовать, что может быть узнано из этих эмоциональных развитии чувств. Что могут открыть данные феномены относительно глубин психической жизни и источников неврозов его анализантов?

Фрейд пришел к двухстороннему рассмотрению выражения романтических и страстных чувств анализанток. С одной стороны, это являлось сопротивлением постольку, поскольку представляло собой давление пациентки на аналитика с тем, чтобы перевести аналитические взаимоотношения в любовную связь. Вызывая сдвиг от психической сферы к физической, пациентка могла заменять терапевтическое припоминание невротическим действием. Одновременно с этим, объяснял Фрейд, она могла "низвести" аналитика с властной позиции в их взаимоотношениях и убедить себя в том, что лечение опасно и ее решительное сопротивление лечению оправданно. С другой стороны, Фрейд считал служащую сопротивлению эротизацию терапевтических взаимоотношений воротами к вытесненным инфантильным либидинальным желаниям и конфликтам анализантки. Будучи проанализирован, этот защитный маневр мог открыть ее бессознательно сохраняемые "первоначальные источники любви" и "самое сокровенное из ее любовной жизни" (166). Согласно данной точке зрения, любовь в переносе подобна сновидениям: с одной стороны, являясь сложным набором сокрытий; а с другой — царским путем к терапевтически значимым воспоминаниям детства. С помощью этих воспоминаний Фрейд мог надеяться продемонстрировать анализантке истоки и движущие силы ее невроза и в то же самое время показать миру истинность своих теорий.