Эротический и эротизированный перенос - [27]

Все эти изменения — от истерически-эдипального до предэдипово-оральной требовательности и оральной зависимости; от невротических, к более тяжелым — пограничным и психотическим переносам; от требований любви к мужчине (невротичной) женщиной до более интенсивных требований у более тяжело больных и /или более инфантильных пациентов включения в себя и обладания родителем — можно рассматривать как важные расширения концепций Фрейда в работе о любви в переносе или просто как более точное изображение того, что имплицитно наличествовало даже тогда, хотя более ясно проявилось в ходе последующей научной карьеры Фрейда. Конечно, каждая из больших историй заболевания, описанных Фрейдом, породила значительное количество работ, и основной темой во многих из них было обнаружение свидетельства — уже сделанного доступным Фрейдом, хотя и не классифицированного им явно подобным образом, — указывающего на более тяжелые, чем невротичные (то есть, в большей мере пограничные) аспекты функционирования характера, хотя фокус его интереса был явно сосредоточен на более классически невротических чертах.

Между прочим, эта перспектива сравнима с концепциями, выдвинутыми Зетцель (1968) в родственной области психопатологии и психоаналитической терапии так называемой истерической пациентки. В своей работе "Так называемая хорошая истеричка" Зетцель делит сферу формирования и симптоматические проявления истерического характера на четыре главные варианта в диапазоне от Тех, кто наилучшим образом интегрирован и функционирует на фаллически-эдипальном уровне с треугольными фиксациями и защитами, характерными для классически невротического истерического функционирования, на одном конце, до преимущественно орально фиксированных людей с отсутствием значимых, длительных объектных вложений в каждый пол, подлинно неспособных к проведению значимых различий между внешней и внутренней реальностью и почти полностью невосприимчивых к правильной аналитической работе — на другом. Этот континуум охватывает популяцию пациенток, почти идентичную популяции, описанной в статье Блюма 1973 года, и присутствующей, по крайней мере имплицитно, в работе Фрейда 1915 года о любви в переносе. На всех этих направлениях мы возвели добавочные постройки и вышли за пределы наследия Фрейда и в то же самое время очень во многом все еще не можем отрешиться от его трудов и его мышления.

Другая важная тема в данной статье Фрейда, и именно она характеризует ее как техническое предписание, а также как моральное предостережение — связана с "правилом воздержания" или нейтральности в качестве технического фундамента психоаналитического метода. Как это выразил Эйхофф (1987): "Отвержение вовлеченности действия (со стороны аналитика) — существенно важная часть правила воздержания, известного нам, начиная с работы Фрейда (1915) "Заметки о любви в переносе". В действительности Фрейд использовал в ней слово нейтральность один раз, а воздержание — три раза, как если бы эти слова были вполне идентичны по смыслу. Например, "Я думаю поэтому, что не следует отказываться от нейтральности, до которой дошел благодаря своей сдержанности в контрпереносе" (164) и "Лечение должно быть проведено в воздержании. Я не подразумеваю под этим только физическое воздержание и также не имею в виду лишение всего, чего больной желает, потому что этого не перенес бы никакой пациент. Но я хочу выдвинуть основное положение, что необходимо сохранить у больного потребность и тоску как силы, побуждающие к работе и изменению" (165). (Слово воздержание используется еще раз в аналогичном смысле).

Эта работа, конечно, была написана в эру топографической модели психического функционирования, сформулированной в седьмой главе "Толкования сновидений" (Фрейд, 1900), и более чем за десятилетие до написания работы "Торможения, симптомы и тревога" (1926) с ее изменением понятия психического функционирования в состоящую из трех частей модель ид, эго и суперэго. Именно эта структурная модель заложила надлежащую концептуальную основу для разделения тесно родственных, но отличающихся концепций воздержания и нейтральности. Новей (1991) в статье, озаглавленной "Воздержание психоаналитика", провела эту дифференциацию ясно и сжато. После утверждения, что две эти концепции были неясно определены, а затем смешивались в психоаналитической литературе, она продолжает: "Слово нейтральность, хотя оно использовалось Фрейдом (1915[1914]) почти синонимично слову воздержание до развития им структурной теории, впоследствии обычно относили к позиции, "равноотстоящей от ид, эго и суперэго" (А.Фрейд, 1936, 30). Однако воздержание имеет либидинозную значимость в отношении удовлетворения или фрустрации либидинозных влечений"[33] (344). То есть аналитик, будучи нейтральным, воздерживается от нацеливания себя на влечения, или на эго, или на суперэго, а также от давления или осуждения. Вот что Новей противопоставляет отказу от удовлетворения (или фрустрации) либидинозных и, следовало бы ей добавить, агрессивных влечений пациентки. Совместно две эти концепции относятся к различным аспектам технических и человеческих опасностей, представленных требованиями манифестаций любви в переносе на аналитика. По мнению Эйхоффа, все это берет начало в работе о любви в переносе и с тех пор стало постоянным компонентом психоаналитической техники, хотя с течением времени имели место существенные переоценки смыслов и реализаций концепций воздержания, удовлетворения и фрустрации