Эротический и эротизированный перенос - [14]

Для пациентки имеются две альтернативы: или отказаться от лечения, или примириться с "влюбленностью во врача как с неизбежной участью". В подстрочном примечании Фрейд далее говорит: "Известно, что перенос может проявиться и другими, менее нежными чувствами, но в настоящей статье вопрос об этом не может быть затронут" (161п). Это подстрочное примечание передает сознательное игнорирование Фрейдом других видов переноса. Практикующие анализ врачи могут рассказывать "ужасные вещи", подготавливая к разочарованиям во вступительной фазе анализа, и такие вещи несомненно редки, но Фрейд быстро указывает на абсурдность открытой подготовки к случаю любви в переносе. Он также различает экстремальные случаи любви в переносе, которые в наши дни описываются многими врачами как эротизированный перенос.

Серьезная трудность извлечения чего-либо полезного из влюбленности пациентки — или из так называемого эротизированного переноса — показывается Фрейдом на примере требования пациенткой ответной любви. Сцена психоаналитической ситуации представляется изменившейся, "как будто бы игра сменилась ворвавшейся внезапно действительностью, словно пожар, вспыхнувший во время театрального представления" (162). Эта метафора напоминает сравнение Лёвальдом аналитической ситуации с эстетическим переживанием. Кохут (1971) также мог иметь ее в виду, когда писал: "В своих центральных аспектах аналитическая ситуация не является реальной в обычном смысле этого слова. Она обладает специфической реальностью, которая до определенной степени напоминает реальность артистического переживания, как это имеет место в театре... Анализанты, чье восприятие собственной реальности сравнительно не повреждено, будут при соответствующих переходных сопротивлениях позволять себе необходимую регрессию на службе анализу. Таким образом, они будут способны переживать квази-характеристическую, косвенную реальность трасферентных чувств, которые некогда связывались с иной (чем текущая и непосредственная) реальностью в их прошлом" (210-211).

Кому как врачу первый раз приходится переживать подобное (любовь в переносе или любовный перенос), продолжает Фрейд, тому "нелегко сохранить аналитическое положение и не поддаться ошибке, решив, что лечению действительно пришел конец". Для показа возможного выражения сопротивления в возникновении бурных любовных требований он описывает переход от нежного переноса (который казался таким благом для лечения) к отсутствию понимания у пациентки как раз тогда, когда "нужно ее заставить сознаться или вспомнить особенно неприятный и вытесненный отрывок из ее жизни". Сопротивление, таким образом, использует любовь, которая существовала длительное время. Можно заметить влияние "осложняющих мотивов" в форме "стремления пациентки убедиться в своей неотразимости, подорвать авторитет врача, принизив его до положения возлюбленного". В качестве "провоцирующего фактора" сопротивление "усиливает влюбленность и преувеличивает готовность отдаться, чтобы потом тем настойчивее оправдать действие вытеснения ссылкой на опасность подобной невоздержанности" (162-163).

Затем Фрейд обсуждает, как может продолжаться лечение, несмотря на эротический перенос, детально аргументируя поддержку требования воздержания, согласно которому аналитик не должен ни удовлетворять, ни отвергать бессознательное влечение пациентки, но должен его анализировать. Таким образом, он исключает в психоаналитической ситуации любую импликацию действия и занимает метапозицию, разделяемую такими современными философами, как Ганс Рейхенбах. Этот принцип сформулирован как фундаментальное обобщение: "Лечение должно быть проведено в воздержании". Таким образом, решение аналитика не отвечать на предлагаемую любовь основывается на соображениях аналитической техники — а именно, необходимости относиться к ситуации как к "чему-то нереальному", понимать и истолковывать перенос в его сущности. Фрейд, главным образом, озабочен избеганием профессиональных ошибок, а не моральных прегрешений. Отвечать на признание пациентки в своем любовном переносе требованием, чтобы она его сублимировала, было бы столь же бессмысленно, как если бы "специальными заклинаниями старались вызвать из преисподней духа, а затем, ни о чем его не спросив, отправили бы обратно" — метафора, заимствованная Фрейдом из "Толкования сновидений". На предложение "серединного пути", вероятно, защищаемого некоторыми из его учеников — делать вид, будто отвечаешь на "нежные чувства пациентки", но в то же самое время "избегая всяких физических проявлений этой нежности", — Фрейд категорически отвечает, что "психоаналитическое лечение зиждется на правде" и в этом "заключается значительная доля его воспитательного влияния и этической ценности". Для Фрейда само собой разумеется, что всякий, кто "хорошо освоился с аналитической техникой, тот не в состоянии прибегать к необходимой для врача иной раз лжи и надувательству" (164).

Эти высказывания выражают неизменную черту работы Фрейда. Написав об "обучении правде" в "Лекциях по введению в психоанализ" (1916-1917, 434) и о "подчинении правде" в