Эросипед и другие виньетки [заметки]

1

Написано в 1982 г. к 50-летию И. А. Мельчука

2

Этот юбилейный очерк писался во времена глухой эмиграции, когда казалось, что железный занавес сомкнулся за нами навсегда. Инициатива его написания принадлежала приятелю юбиляра еще со школьной скамьи Леве Штерну, тщанием которого Мельчуку посвятила две полосы «Новая газета» (5–11 февраля 1983 г., сс. 18–19), снабдившая мой очерк заголовком «Грани таланта» (уникальным в списке моих публикаций, куда я пока не включаю заметку «Пора себя показать», написанную мной совместно с Ю. К. Щегловым для стенгазеты воинской части, где мы проходили стажировку зимой 1959 г., на тему о необходимости положенным образом заправлять койки). Очерк был перепечатан в Festschrift’е в честь Мельчука под редакцией Тильмана Ройтера и Оге Ханзен-Лёве («Wiener Slawistischer Almanach» 11 [1983]: 15–23). Настоящие примечания представляют собой постскрипт 1994 года.

3

Несмотря на последовательное проведение мотива «плюсквамперфектности» и общий десакрализующий тон, озадачившие некоторых общих коллег back home, очерк понравился Мельчуку, у которого, впрочем, не было иного выбора.

4

Острили, что это было «открытое письмо жене», ибо вызванная им травля Мельчука сняла последние имевшиеся у Л. Н. Иорданской сомнения относительно отъезда.

5

К сведению читателей, не проходивших смолоду марксизма, это цитата из первого отзыва Ленина о Сталине.

6

Неуместность самолюбия, когда дело идет об Истине, готовность признать любые свои ошибки и начать с нуля, культивация вызывающего «не знаю» и т. п. — этими принципами научной скромности паче гордости вдохновлялось целое поколение лингвистов-шестидесятников.

7

Прочтя позднее веховскую статью С. Франка «Этика нигилизма» (1908 год!), я со стыдом осознал, сколь глубоко и во многом неискоренимо все наше поколение (не говоря о предыдущих, но, к счастью, в отличие от последующих) поражено этим недугом антикультурности. Я подсовывал эту статью и Мельчуку, но безуспешно.

8

В дальнейшем поэтика лишилась и этого сомнительного оправдания, ибо я переключился на нее full-time. Призывы Мельчука вернуться от этой ерунды к лингвистике и мои извиняющиеся отказы сделались постоянным рефреном наших контактов в эмиграции. Однажды в Лос-Анжелесе, в гостях у особо скучных коллег, когда после обеда нужно было еще, перейдя в гостиную, вести светские беседы за коньяком и ликерами, Мельчук ужасно томился и все свое раздражение обрушил на меня. Он потребовал от меня объяснений, почему я бросил лингвистику. Чтобы снять нависшее напряжение и развлечь публику, я решил опробовать один давно просившийся ответ на этот вопрос.

В своем расщеплении языкового ядра мы в годы кибернетических бури и натиска ориентировались на великий пример гейдельбергских физиков 20-х годов, прославленный в как раз тогда вышедшей книге Д. Данина «Неизбежность странного мира» (1961 г.). Среди них мое воображение поразил Луи де Бройль — молодой аристократ, герцог, гурман, любитель верховой езды и автомобильных гонок и автор оригинальной статьи о природе света, проложившей путь к важному компромиссу между волновой и корпускулярной теориями. Разрабатывать эту находку во всей полноте и деталях он, однако, предоставил другим (Шредингеру и кому-то еще), а сам вернулся к скачкам и женщинам и вообще забросил физику. Прочитав об этом у Данина, я узнал во французском герцоге свой идеал и тоже возмечтал написать чего-нибудь эдакое, да и оставить бокал недопитым. И, значит, чем удачнее были наши лексические функции, тем эффектнее было ими ограничиться.

Игорь слушал с нарастающим отвращением. «Неужели это правда? Какая гадость, если это действительно так!» Я ответил что-то в том смысле, что все дискурс, и этот нарратив в том числе. Мельчук же продолжал твердить о гадости.

Чистым нарративом, кстати, оказался и романтический образ Луи де Бройля a la Рембо, не помню уже по чьей вине — моей или Данина. Реальный Луи Виктор де Бролье получил Нобелевскую премию, прожил долгую научную жизнь, написал классические труды по физике и вообще явил собою скорее прообраз Мельчука, нежели кого-либо другого.

9

См. Фазиль Искандер, «Избранное» (М.: Советский писатель, 1988), с. 258–287. Первая публикация — в «Новом мире», 1969, No. 5.

10

См. Ст. Рассадин, «Игра и тайна в книгах Фазиля Искандера», «Литературная газета», 1990, No. 31 (1-е августа). За указание на эту статью я благодарен А. Л. Зорину

11

Занимаясь с сомалийцами, AZ как-то забывает, что перед ним, в сущности, бесписьменные дикари, что у них кровная месть, а национальный герой «Бешеный мулла» Ина Абдулла Хасан перебил больше своих соотечественников, отказывавшихся его поддержать, чем англичан, против которых восстал (в 1920-е годы).

12

А ныне — покойный.

13

А. К. Жолковский, «Синтаксис сомали. Глубинные и поверхностные структуры», М.: Наука, 1971.

14

Ныне покойный.

15

См., например, мемуары В. В. Иванова «Голубой зверь» («Знамя», 1994. No. 1–3), а также некоторые из материалов «Из истории московско-тартуской семиотической школы» («Новое литературное обозрение», 1993, No. 3, c. 29–87)

16

О «кэмпе» см. Susan Sontag, «Notes on «Camp»», in her «Against Interpretation and Other Essays» (New York: Farrar, Strauss and Giroux, 1961), p. 275–292.

17

Интересные соображения о своеобразной безграничности свободы русского дворянина (например, Льва Толстого), никак не участвующего в законодательной и административной практике своей страны, по сравнению с ограничениями, накладываемыми на англичанина его причастностью к законодательству и ответственностью перед законом, см. в кн. John Bayley, «Tolstoy and the Novel» (London: Chatto Windus, 1968), p. 16 ff.